Кто стреляет последним
Шрифт:
— Поздравляю, молодой человек. — Грошев пожал Косенкову руку. — Такая оценка Константина Дмитриевича дорогого стоит.
— Ценю, — сказал Косенков.
— Когда я узнал о вашей отставке, — продолжал Грошев, возвратившись в свое кресло и обращаясь к Меркулову, — я был до глубины души возмущен. И выступал на заседании думского комитета. Тем более я рад вашему возвращению. От всей души поздравляю вас. Хотя поздравлять, наверное, не с чем: просто
— Я вас тоже поздравляю с высоким назначением, — ответил Меркулов. — С чего это вы вдруг решили сменить уютное думское кресло на нашу собачью жизнь?
— Собачью — это вы правильно сказали. Надоело болтать. И слушать болтовню. Потянуло вернуться к делу. К своему, настоящему. Я ведь весь путь прошел — от постового до замначальника областного управления. И когда мне предложили эту работу, ни секунды не колебался.
— Я слышал про ваши успехи, — заметил Меркулов.
— Какие это успехи! — скромно отмахнулся Грошев. — Ну, разгромили солнцевскую группировку, еще несколько мелких. По-настоящему работа только разворачивается. А про ваши успехи я тоже слышал. Говорят, вы нашли убийцу профессора Осмоловского? Потрясающе! Если не секрет, кто же у вас такой быстрый?
— Александр Борисович Турецкий.
— Потрясающе, — повторил Грошев. — Поздравляю! Жаль, что он погиб. Очень досадно.
— Он не просто погиб, его убрали, — уточнил Меркулов.
— Вот как? Кто?
— Свои.
— Понятно. У нас тоже так бывает: они успевают раньше нас. Теперь вам трудней будет выйти на второго убийцу. Их же было вроде бы двое, по телевизору говорили.
— Почему труднее? — неожиданно вмешался в разговор Косенков. — Мы его уже нашли. И все улики собрали.
Турецкий попытался дотянуться и пнуть Косенкова ногой, но тот лишь отодвинул свой стул и невозмутимо продолжал:
— Подтвердите, Константин Дмитриевич! Чтобы ваш гость не очень хвастался своей солнцевской группировкой.
— В самом деле? — спросил Грошев.
— Да, — кивнул Меркулов.
— Вот это — настоящий успех! Грандиозный! Кто же он, если не тайна следствия?
— Мы коллеги, какие между нами могут быть тайны, — неожиданно для Турецкого охотно ответил Меркулов. Он показал Грошеву фотографию. — Вот. Некто Мишурин по кличке Алик.
— Значит, скоро мы услышим о вас по телевидению? Это — очень кстати! Хоть немного утихнут страсти. Вы его уже арестовали?
— Пока нет. Отслеживаем связи. Но скоро возьмем.
— А я бы не стал тянуть, — заметил Грошев. — Больно уж громкое дело.
Гость еще немного посидел, рассказывая о трудностях становления нового дела, и наконец поднялся.
— Рад был познакомиться с вам, товарищи. Нам еще бок о бок работать не год и не два. Желаю успеха!
Меркулов проводил его до двери, пожал ему руку и вернулся в кабинет.
— Тебя кто за язык тянул?! — набросился Турецкий на Косенкова, едва за Грошевым закрылась дверь. — Кто тебя просил рот раскрывать?! Сказано же было: об этом деле знаем только мы!
— Не горячись, — остановил его Меркулов и обернулся к Косенкову: — Выкладывай. Не по глупости же ты это ляпнул!
— От большого ума! — презрительно бросил Турецкий.
— Об этом деле знали только мы четверо, — невозмутимо и словно бы сонно проговорил Косенков. — А теперь знает и он. Кроме нас — только он.
— Ну-ну! — поторопил Меркулов.
— И если Мишурина уберут, мы будем знать, кто такой Грошев.
Турецкий даже задохнулся от возмущения:
— Ты, сопля зеленая, подозреваешь его в предательстве? Что он — их человек?! Да не спятил ли ты? Может, заболел?
— Секунду! — прервал его Меркулов. — А не ты ли совсем недавно в этом же кабинете говорил мне, что никого из известного списка вычеркивать нельзя?
— Ну, говорил, — вынужден был признать Турецкий.
— Почему же сейчас ты так кипятишься?
— Но, Константин Дмитриевич…
Меркулов усмехнулся:
— В этом и заключается разница нашей психологии и его. У нас, видно, в крови уже — почтение к должности. А у него, слава Богу, нет.
— И вы одобряете то, что он сделал? — спросил Турецкий.
— Если бы он посоветовался со мной раньше, я приказал бы молчать, — признался Меркулов. — Из-за той же рабской психологии. Не рабской. Вернее — холуйской. Но коль уж он так сделал — давайте посмотрим. Понаблюдаем, как говорят врачи после операции.
Косенков из своего угла обратился к Турецкому:
— Александр Борисович, извинитесь, пожалуйста, за соплю зеленую.
— Хрен я тебе буду извиняться! — вспылил Турецкий. — Вот окажешься прав — тогда, может, и извинюсь.
— И тогда с вас будет десять бутылок драй-джина, — уточнил условия Косенков. — В порядке моральной компенсации.
— А если окажешься неправ? — поинтересовался Турецкий.
Косенков глубоко задумался и со вздохом ответил: