Кто стреляет последним
Шрифт:
— В чем дело?
— Вас хочет видеть человек, — совсем оробела от его резкости лаборантка. — Из таможни.
— Из таможни? — удивился Осмоловский. — Передайте: после восемнадцати ноль-ноль я к его услугам.
Но человек из таможни уже вошел в лабораторию. Он был в прекрасном сером костюме, распираемом от излишнего веса в плечах и на животе. Хотя в лаборатории работали кондиционеры, пот с него лил, как на московской улице в августовскую жару.
— Извините великодушно за вторжение, но дело государственной важности и не терпит ни малейшего отлагательства. Меня зовут Александр Федорович Минкус, я работаю на
Глянцевая, на отличной бумаге, визитная карточка была на двух языках — русском и английском. Осмоловский повертел ее в руках и бросил на стол.
— Садитесь, — недружелюбно пригласил он и кивнул лаборантке: — Свободны!.. Чем могу быть полезен?
Алик (а это был он) положил перед профессором небольшую ампулу темного стекла с каким-то светло-серым порошком. Объяснил:
— Сложилась крайней щекотливая ситуация. Нами задержан груз с неточно оформленными документами. Примерно сто таких ампул. Фирма уверяет, что это вещество, необходимое для каких-то важных научных исследований. Причем задержка груза грозит им серьезными убытками. Более того, они категорически протестуют против вскрытия ампул, даже одной. Уверяют, что при соприкосновении с воздухом вещество теряет свои свойства.
— Что же это за вещество? — спросил Осмоловский.
— В том-то и дело, что в сопроводительных документах не указано название. Только количество ампул и общий вес.
— И чем я могу вам помочь?
— Мне сказали, что вы единственный человек в Москве, который сможет провести анализ, не разрушая оболочки, что у вас лучшие в мире спектрографы и прочее, в чем я совершенно ничего не понимаю.
— Кто вам это сказал?
— Академик Козловский.
На желчном лице Осмоловского промелькнуло что-то вроде злорадного удовлетворения.
— Оценил, наконец, старый дурак! А то — компьютеры у нас плохие! Плохие! А припекло — ко мне!
— Компьютеры у вас действительно не ахти, — заметил Алик. — Вот чек. На десять тысяч долларов. На предъявителя. Это — гонорар от фирмы, если вы сумеете сделать эту работу. На эти деньги можно хорошо обновить аппаратуру.
— В жизни я не получал таких предложений, — пробурчал Осмоловский, как бы рассеянно вертя ампулу в длинных гибких пальцах.
— Но в принципе-то это можно сделать?
— Можно сделать все. Весь вопрос, кто делает. — Проблема его уже явно заинтересовала. — Если создать методику спектрального анализа в закрытых пространствах… это может быть интересно. Ну что, давайте попробуем. За абсолютную чистоту не ручаюсь, но основное, полагаю, выясним… Пойдите погуляйте часа три. Потом приходите. Но не раньше.
— Жду с нетерпением, — заверил Алик и вышел.
Обычно Алик ездил на такси — в просторных «Волгах», но сегодня из-за суматошного дня и многих поездок поехал на своей «Ниве». Солнце сдвинулось от угла института, и в «Ниве» не то что сидеть, сунуться туда было невозможно. Три часа. А между тем другие дела не ждали. Он помаялся на скамейке в тени, потом на другой стороне улицы заметил открытое кафе. На стойке стоял телефон. Алик попросил «Боржоми» со льдом и спросил, не сможет ли он на минутку воспользоваться телефоном. Но сам звонить не стал. Передал Сергуне на его пейджер телефон кафе и через несколько минут услышал его голос.
— Ты где сейчас? — спросил Алик.
—
— Подъезжай к пяти.
— Куда?
Алик назвал адрес. Добавил:
— Напротив — кафе. Летнее. Буду тебя там ждать.
Без четверти пять он вернулся в кафе и попросил открыть сразу две бутылки «Боржоми». Ровно в пять рядом с его белой «Нивой» припарковалась «бээмвуха» Сергуни. Он взял фанты и подсел к Алику.
— Какие дела?
— Жду результата.
— С чеком и визиткой сошло?
— Все нормально. На чек он почти и не посмотрел.
— Что слышно из Риги? — продолжал расспросы Сергуня.
— Звонил им. Пока ничего серьезного. Мелочи.
— Когда он обещал сделать анализ?
— Через три часа. Осталось пятьдесят минут.
— Ну, подождем.
Они еще немного посидели в кафе, потом перешли в скверик перед институтским корпусом и расположились на прохладной скамейке. Алик не выпускал из виду дверь корпуса, в котором располагалась лаборатория Осмоловского. Там шла обычная толкотня, кто-то входил, больше выходили: близился конец рабочего дня. Лишь однажды произошло легкое замешательство, на которое Алик не обратил внимания. Какой-то невысокий молодой человек в джинсах и курточке, какие носят студенты и аспиранты, остановился у двери, некоторое время разглядывал вывеску, потом вошел внутрь. Но в тот момент, когда он тянул на себя тяжелую дверь, взгляд его случайно упал на Сергуню. И тотчас он словно бы нырнул внутрь вестибюля и потом еще пару раз выглянул из-за двери.
Но Сергуня и второй, толстый, в сером костюме, были слишком заняты своими разговорами. Это позволило Вадиму выскользнуть из здания, перегнать свой «Запорожец» в неприметное, но удобное для выезда место и вновь незаметно вернуться в корпус.
Лаборатория профессора Осмоловского, которого Вадим проискал полдня и вышел на него только после расспросов в Институте тонкой химической технологии, находилась на третьем этаже. Из окна лестничной клетки перед приемной профессора Вадиму хорошо были видны Сергуня и его собеседник, все еще сидевшие в сквере. Из-за приоткрытой двери приемной слышались телефонные звонки лаборантки — девицы, не знающей, судя по разговорам, чем занять себя вечером. Наконец толстый взглянул на часы и поднялся. Встал и Сергуня. Они направились к корпусу и исчезли из поля зрения Вадима.
Он отступил в глубь лестничной клетки за каменный выступ то ли мусоропровода, то ли старого дымохода. Через несколько минут на лестнице послышались грузные шаги. Шел толстый. Он был один. Сергуня, видимо, остался внизу.
Толстый открыл дверь приемной. Вадим услышал его голос:
— Закончил профессор работу?
— Понятия не имею, — без всякого почтения к посетителю ответила лаборантка. — Я, во всяком случае, свой рабочий день закончила. Дмитрий Осипович, я ушла!
— Счастливого пути, деточка! — донеслось откуда-то из глубины. — Заказчик ждет? Давайте его сюда!..
Лаборантка выпорхнула из приемной, каблучки ее застучали по лестнице. Вадим сунулся в приемную и приник ухом к неплотно прикрытой двери, ведущей в лабораторию. Он услышал высокий, словно бы прерываемый одышкой голос толстого:
— Ну как, профессор? Получилось что-нибудь?
Другой мужской голос, чуть скрипучий, принадлежал, без сомнения, самому профессору Осмоловскому. В нем звучало явное удовлетворение: