Кто там во тьме?

Сандему Маргит

И думала о том, что же все-таки случилась со мной там, на поляне. Я больше не контролировала себя, голова работала независимо от моего желания.

Мне казалось что я… Как бы это сказать? Перестала управлять собой?

В ноябре 1985 года, только закончив сагу о Хейке, я посетила художественную выставку. Там я увидела мужчину лет тридцати пяти. Увидев его лицо, я похолодела. «Бог мой, это же вылитый Хейке!», – подумала я.

Оказалось, что мы коллеги, много слышали друг о друге от друзей, а вот сейчас встретились в первый раз. Друзья говорили, что у нас родственные

души. В этот день началась наша дружба. Настоящая дружба встречается редко. Мы подружились несмотря на разницу в возрасте: в наших отношениях не было никакой эротики. Мой помощник (я расскажу о нем позднее), дал мне все. А вот теперь мне, наконец, посчастливилось обрести настоящего друга.

И все же мне казалось, что я встретилась с живым Хейке. У него даже уши были такими же, как у Хейке – заостренные тролличьи уши. Он так и остался Хейке, и кроме всего прочего послужил прообразом Марко.

А если вы посмотрите на Тамлина в «Демоне ночи» работы нашего прекрасного художника-иллюстратора Свейна Сулема, то и в нем найдете портретное сходство.

Мне постоянно звонят читатели, от них приходит множество писем. Писем и телефонных звонков было никак не менее десяти тысяч. За все это время я получила только два отрицательных отзыва от религиозных сект Западной Норвегии. Признаться, я ожидала их после выхода в свет тридцать третьего тома под названием «Демон ночи». Из этих писем я узнала, что о демонах писать возбраняется.

Я обожаю получать письма. Но так трудно выкроить время для ответа. Я стараюсь изо всех сил. Я считаю своим долгом ответить на все письма, ведь люди нашли время для того чтобы сесть и написать мне письмо.

И все же ничего хорошего из этого не получилось. В это время я пыталась не только писать сагу, но и опубликовывать хотя бы по два романа в журналах. И расплата не заставила себя ждать. Я потеряла память и в течение трех часов ничего не могла вспомнить. Даже устроила небольшой скандал в очереди к врачу.

Я забывала фразу, произнесенную мною секунду назад, и снова мучила Асбьёрна вопросом: «А что мы здесь делаем? Зачем мы сюда пришли». А он в двадцатый раз тихо и спокойно отвечал: «Мы пришли сюда именно потому, что ты не знаешь зачем мы сюда пришли».

Ужасно, просто ужасно!

В себя я пришла уже в кабинете у врача. Он строго-настрого запретил мне так много работать. Так что теперь я ежегодно пишу «только» шесть романов о Людях Льда, и более спокойно отношусь к тому, что не успеваю отвечать на все письма. Надеюсь, читатели меня поймут и простят.

Это несчастье приключилось со мной осенью 1986 года, и имело совершенно неожиданные последствия.

Я никогда никому не рассказывала об этом, даже Асбьёрну. В тот раз я здорово испугалась, страшилась за свой разум. Затем я увидела во всем происходящем взаимосвязь, и только поэтому осмелилась написать об этом.

Через пару дней после временной потери памяти я уже открыла рот, чтобы задать Асбьёрну вопрос: «Слушай, а что за блондин к нам заходил?»

И тут я спохватилась. Заходил… Разве это было не во сне?

В голове у меня снова все закружилось, появлялись и исчезали обрывки каких-то

мыслей. Молодой парень? Он был здесь. А может не был? Был, но не здесь. Он был в том доме, где прошло мое детство. В Швеции… Но ведь это случилось совсем недавно. Дня два назад! Не может быть. Дома, в котором прошло мое детство, уже давно не существует.

Тут я по-настоящему испугалась. Я теряю контроль над разумом? Я боялась открыть рот. Вдруг я поняла, что Асбьёрн не присутствовал на нашей встрече с юношей. Ведь эта встреча имела место только в моем воображении.

Нет, это не фантазия. Сон?

Я была твердо уверена что нет. Это был не сон.

Когда я поняла что все произошло в момент потери памяти, меня охватил страх. На самом деле я не видела никакого парня, это была игра головного мозга. Но не моего. Кто-то впихнул в мою голову это воспоминание.

Я изо всех сил старалась вспомнить мою встречу с юношей и постепенно все стало вставать на свои места. Для того чтобы вспомнить все, мне пришлось потратить несколько часов.

…В дверь постучали. Я пошла открывать. На пороге стоял белокурый паренек. Я заметила седой локон у виска. Подумала, что он наверняка воспользовался краской для волос. Взглянув в его доверчивые глаза, на его рваную, латаную-перелатаную одежду я поняла, что парню не до последних писков моды.

Он напоминал мне моего помощника: такие же светлые волосы, голубые глаза, излучающие свет. На этом сходство заканчивалось. Парень был намного моложе моего помощника, и профиль его был далеко не таким классическим. Простая душа. Парень был симпатичен. На лице его лежала грусть. Парень стоял молча.

– Заходи, – растерянно произнесла я.

Тут предметы потеряли свои очертания, и я поняла, что нахожусь в доме, где прошло мое детство.

Я ничего не видела. Слышала только его голос, чувствовала что он рядом.

– Нет-нет, – проговорил голос.

И вот тут я ошиблась, подумав, что все это сон. Ведь во сне мы часто слышим голоса и знаем, что рядом с нами кто-то есть. Вы никого не видите, но чувствуете чью-то близость. Это же произошло и со мной.

– Нет-нет, – повторил голос. – Я просто хотел сказать что все идет хорошо. Однако еще многого не хватает.

– Чего?

Я находилась в смущении и растерянности, так как ничего не могла понять.

Что же было дальше, я так и не смогла вспомнить. Я старалась изо всех сил, но все было бесполезно.

Так я никому и не рассказала об этой встрече. В лучшем случае можно было посчитать все это сном, а в худшем – что все мои заверения о том, что я не сошла с ума, не соответствуют действительности.

Позже я поняла что произошло.

В тот раз я впервые встретилась в Линде-Лу.

13

Я написала «первая встреча с Линде-Лу», но не стоит понимать это буквально. В прямом смысле слова я с ним больше не встречалась. Но его внешность запечатлелась в моей памяти. Так что при работе над тридцать шестым томом «Колдовской месяц», я прекрасно представляла себе Линде-Лу. И мне было совсем не сложно описать его горькую долю.