Кто-то в моей могиле
Шрифт:
Пяти еще не было, и он позвонил в кабинет Адама:
— Будьте добры, мистера Барнетта. Это Джим Харкер.
— Секундочку, мистер Харкер. Мистер Барнетт уже вышел, но думаю, я смогу его догнать. Подождите, пожалуйста.
Через минуту в трубке раздался голос Адама:
— Привет, Джим.
— Я получил сегодня твой счет.
— А, это, — в голосе Адама звучало смущение, — я и не собирался его посылать, но Дэйзи настояла.
— Я и не знал, что она собиралась с тобой встречаться, пока не увидел счет.
— Неужели?
— И что она хотела?
— Послушай, Джим, Дэйзи сама расскажет тебе, если захочет.
— Ты направил счет мне, и я предположил, что ты хотел таким образом дать мне знать, что она у тебя консультировалась.
— Ну конечно. Я подумал, хорошо бы поставить в известность и тебя.
— Хватит адвокатского трепа, — в голосе Джима прозвучали резкие нотки. — Она приходила к тебе по поводу… по поводу развода?
— Господи, нет, конечно. С чего это взбрело тебе в голову?
— Обычно женщины посещают адвокатов по этой причине. Верно?
— Как правило, нет. Они составляют завещания, подписывают контракты, заполняют налоговые декларации…
— Хватит ходить вокруг да около.
— Хорошо, — сказал Адам, тщательно выбирая слова. — Я случайно встретил Дэйзи на улице вскоре после полудня. Она, казалось, была чем-то озадачена и очень хотела поговорить. Мы побеседовали. Смею думать, что я дал ей хороший совет, и она его приняла.
— Касалось ли это конкретного дня четыре года назад?
— Да.
— И она ни слова не сказала о разводе?
— Нет, конечно. Где ты взял эту идиотскую мысль? Во всем поведении Дэйзи не было ни малейшего намека на то, что она вынашивает в себе подобный замысел. Кроме того, в Калифорнии она развода не получит. У нее нет для него оснований.
— Ты забыл кое о чем, Адам.
— Это было очень давно, — последовал быстрый ответ. — Что у вас там с Дэйзи происходит? Куда более мрачные семьи…
— Все было прекрасно до воскресенья, когда ей приснился этот чертов сон. Мы отлично ладили. За восемь лет нашей жизни последний год был самым лучшим, честное слово. Она наконец привыкла к мысли, что у нее не будет детей. Ну, может быть, не привыкла, но смирилась, и она с нетерпением ждала, когда у нас появится приемыш. По крайней мере ждала до того момента, пока ей не привиделась эта чертовщина. Вот уже три дня она ни слова не говорит о возможном ребенке. У тебя восемь, и ты прекрасно знаешь, как задолго до самого события начинается подготовка, разговоры и все остальное. Вот это неожиданное исчезновение интереса меня очень смущает. Может, она вообще не хочет ребенка. Но если она его не хочет, если она передумала, то зачем же нам брать ребенка. Это нехорошо.
— Ерунда. Конечно же, она хочет ребенка. — Адам говорил очень уверенно, хотя не имел ни малейшего представления о том, как обстояли дела в действительности. Дэйзи, подобно большинству других женщин, всегда озадачивала его. То же самое будет и в будущем. Самым разумным было предположить, что она действительно хотела иметь собственных детей и мысль о необходимости усыновления вызывала у нее подсознательное отвращение. — Сон ее смутил, Джим. Прояви терпение. Дай ей наиграться.
— Это может ей серьезно повредить.
— Не думаю. По правде сказать, я убежден, что все это дело с могилой скоро канет в Лету.
— Как это?
— А так. Это может кончиться только так. Она пытается сделать невозможное.
— Почему ты так уверен, что это невозможно?
— Потому что я попытался
— Как?
— Попытайся вспомнить сам, что было в этот день. Я, например, забыл все начисто.
— Если даже ты не продвинулся ни на шаг, что же должен делать я?
— Ничего. Просто подыграй ей.
— Не думаю, что Дэйзи можно обмануть, — сухо заметил Джим, — может, мне лучше чем-то отвлечь ее внимание, взять ее, скажем, с собой в поездку. В конце недели мне нужно поехать на север, посмотреть клочок земли в округе Марин. Я возьму Дэйзи с собой. Ей всегда нравился Сан-Франциско.
Он переговорил об этом с Дэйзи вечером, перед самым ужином, подробно описав ей всю поездку: обед в роскошном мотеле, остановка в экзотическом ущелье, ужин в прекрасном ресторане, спектакль в одном из самых замечательных театров и так далее. Она посмотрела на него так, словно он предложил ей путешествие на Луну в космической ракете, выигранное по вкладышу из коробки кукурузных палочек.
Отказ прозвучал резко и откровенно, без обычных для нее раздумий:
— Я не могу.
— Почему?
— У меня важное дело.
— Какое именно?
— Я занимаюсь, скажем так, исследованием.
— Исследованием? — Он произнес это слово так, словно оно звучало на другом языке. — Я несколько раз пытался поговорить с тобой по телефону, но тебя снова не было дома. Все дни недели ты отсутствуешь дома днем.
— Между прочим, с начала недели прошло всего три дня.
— Ну и что?
— Ужин и завтрак я подаю тебе вовремя, — возразила она, — в твоем доме полный порядок.
Легкий, но ощутимый нажим, сделанный ею на слове «твой», резанул Джиму ухо, словно она собиралась куда-то выехать и более не желала иметь ничего общего с их жилищем.
— Это наш дом, Дэйзи.
— Хорошо, наш дом. В нем полный порядок?
— Да, конечно.
— Тогда почему тебя беспокоит то, что я выхожу, когда ты на работе?
— Это меня не беспокоит, я волнуюсь за тебя. Дело не в том, что ты выходишь, а в твоем отношении.
— Что тебе не нравится в моем отношении?
— Неделю назад ты не стала бы задавать этот вопрос, особенно в таком тоне, словно ты хочешь со мной разругаться… Что с нами происходит, Дэйзи?
— Ничего.
Она прекрасно знала, что происходит, точнее, что произошло. Она перестала играть свою обычную роль, сменила реплики и костюмы, и теперь волноваться начал уже постановщик, поскольку он не знал, что за пьесу он ставит. «Бедный Джим», — подумала она и взяла его за руку.