Кто украл мое сердце
Шрифт:
Джордан сжал ей руку, и ему показалось, будто он сжимает ледышку. Затем он нехотя вышел из палаты вслед за врачом.
Очутившись в коридоре, вне пределов слышимости, Джордан спросил:
– Что с мистером Делэнси? В каком он состоянии?
– Еще в операционной наверху. Спросите у них… Боюсь, положение тяжелое.
– Странно, что он вообще выжил, учитывая силу взрыва!
– Вы в самом деле думаете, что в его машину заложили бомбу?
– Уверен.
Врач покосился в сторону сестринского поста; там в ожидании, когда врачи разрешат провести допрос, стоял констебль в форме. Двое полицейских уже допрашивали
– Боже, куда катится мир? Террористы закладывают бомбы уже в нашем уголке…
Террористы? – подумал Джордан. Да, конечно, логичнее всего возложить вину на какого-то темного злодея, неясное воплощение зла. Кто, кроме террориста, способен подложить бомбу в машину джентльмена? Чудо, что сегодня серьезно пострадал только один человек. У полудюжины гостей, собравшихся на музыкальный вечер, мелкие травмы – порезы осколками стекла, царапины, – и полиция считает, что они хорошо отделались. Все, кроме Делэнси.
Джордан поднялся на лифте в хирургическое отделение. В зале ожидания было так же много полицейских, но никто из них ничего не говорил. Джордан немного послонялся по этажу, надеясь услышать хоть какие-то новости. Выяснить удалось только одно: Делэнси еще жив и лежит на операционном столе. Его судьба в руках Господа и хирургов.
Он вернулся на тот этаж, где лежала пострадавшая Диана Лэм. Констебль так и не отходил от сестринского поста, он пил кофе и болтал с хорошенькой дежурной сестричкой. Джордан прошел мимо них и толкнул дверь в палату Дианы.
На постели никого не оказалось.
Встревожившись, он бросился к двери ванной и постучал:
– Диана!
Ответа не последовало. Он осторожно приоткрыл дверь.
В ванной ее тоже не оказалось. Только на полу валялся небрежно брошенный больничный халат.
Джордан распахнул шкаф. Полки оказались пустыми, ее сумочка и одежда исчезли. Он не знал, что и подумать. Зачем она встала, оделась и украдкой, словно воровка, убежала неизвестно куда?
Да потому, что она и есть воровка, дурак ты несчастный!
Он выбежал из палаты и оглядел больничный коридор. Дианы нигде не видно… Идиот полицейский по-прежнему флиртует с медсестрой; в нем бурлят гормоны, и больше он сейчас ничего не слышит и не чувствует. Джордан бросился к пожарному выходу. Раз Диане не хочется встречаться с полицейскими, вряд ли она поехала на центральном лифте, который идет в вестибюль. Скорее всего, она спустилась по лестнице к боковому выходу, откуда можно попасть на стоянку.
Он вышел на лестницу. Он на третьем этаже. Когда он видел Диану в последний раз, она казалась такой слабой, что едва могла встать, не говоря уже о том, чтобы пробежать два этажа вниз. Неужели все-таки нашла в себе силы? А может, она сейчас корчится в предсмертных муках на лестничной площадке… Ужаснувшись, Джордан побежал вниз.
Голова у нее страшно болела, идти в туфлях на высоком каблуке было невыносимо, и все же она маршировала по обочине дороги, словно солдат – не останавливаясь. Внутренний голос, как строгий сержант, командовал: левой-правой, левой-правой! Не останавливайся, не останавливайся! Враг догоняет… Маршируй – или умрешь. И она маршировала, то и дело спотыкаясь на высоких каблуках. Голова болела так, что она готова была закричать. Дважды она
Куда же она поедет?
Нет, так далеко загадывать не стоит. Сейчас она знала одно: попытка завладеть «Оком Кашмира» не удалась. Второго шанса ей никто не даст. Кроме того, Ван Уэлдон обещал за ее голову целое состояние. Отчаяние придало ей сил; она шагала дальше на одной силе воли, потому что ноги уже отказывались ей служить. Дорога закружилась перед глазами. Не останавливайся, приказывала она себе. Ты должна идти дальше! В глазах у нее потемнело; тени подкрадывались сбоку. Неожиданно на нее накатила тошнота. Она упала на колени и опустила голову, дожидаясь, пока приступ пройдет. Скорчившись в темноте, она смутно почувствовала, как вибрирует асфальт. Послышался тихий рокот мотора.
Снова машина!
Обернувшись, она увидела яркие лучи фар и тут же вскочила, собираясь спрятаться в кустах. Ей помешало головокружение. Фары плясали, расплывались неясным пятном. Вскоре Клеа с удивлением поняла, что стоит на коленях, а шершавый асфальт царапает кожу ладоней. Хлопнула дверца; она услышала торопливые шаги и поняла: поздно. Ее заметили.
– Нет! – сказала она, когда ее обхватили чьи-то руки. – Нет!
– Все в порядке…
– Не-е-ет!!! – закричала она. Или подумала, что закричала. Лицо ее прижималось к чьей-то груди, с губ слетел не крик, а едва слышный шепот. Она замахала руками, пытаясь освободиться, замолотила того, кто взял ее в плен, кулаками по спине, по плечам. Но его руки лишь крепче сжали ее.
– Прекратите, Диана! Я не сделаю вам больно. Да перестаньте же вырываться!
Она вскинула голову и, сморгнув слезы, увидела Джордана. Кулаки у нее разжались, она схватила его за куртку. От его шерстяной куртки веяло теплом и уверенностью – как и от него самого. Она вскинула голову и заглянула ему в глаза. Ее тело показалось ему каким-то онемевшим и совсем невесомым.
И вдруг он прильнул губами к ее губам, и онемение тут же прошло, сменившись чередой восхитительных ощущений. Его поцелуй дарил ей тепло и силу, и она упивалась ими, чувствуя, как оживает ее израненная душа. Ей хотелось больше, больше… Она ответила на его поцелуй с горячностью измученного жаждой путника, которому предложили напиться. Она сейчас не испытывала ни желания, ни страсти. Он дарил ей утешение, предлагал защиту. Клеа прильнула к нему, словно уступая власть над собой. С ним, единственным из всех мужчин, она почувствовала себя в безопасности.
Никто из них не слышал шума подъехавшей машины. И только сверкнувшие в темноте фары заставили их оторваться друг от друга. Клеа испуганно обернулась и заметила, что два луча приближаются. Она испуганно вырвалась из объятий Джордана и бросилась в кусты.
– Подождите! – крикнул Джордан. – Диана!
Она мчалась вперед, не разбирая дороги. Ветки хлестали ее по лицу. Но ноги все еще не слушались. Сзади захрустели ветки. Джордан догонял ее. Запыхавшись, он схватил ее за руку, развернул к себе.