Кто в замке король
Шрифт:
В нос ударила волна вони — да такой, что закружилась голова. Меня стошнило. Я стоял, уцепившись руками за перила, и пытался выблевать из себя тошнотворную вонь. Отплевался. Утёрся рукавом. Бомж, задрав голову, смотрел на меня с неподдельным интересом.
Дома я умылся, свернул в несколько слоев большой кусок марли, забрызгал его дезодорантом — сначала своим, а потом, когда он закончился, — из баллончика жены.
Перекурил в кухне, у окна. Надел толстые хозяйственные перчатки из красной резины. На рот и нос надвинул повязку из марли. И вернулся
*
Второй кирпич выпал. Теперь отверстие было достаточно большим. Стены у нашего дома толстые — полтора метра, и все сплошь, по идее, должны состоять из кирпича. Снаружи — облицовочного, внутри — бутового. Но когда я заглянул в отверстие, мне показалось, что стена значительно толще. Я сунул туда палку — ту, с которой сидел ночью на балконе. Палка повисла в пустоте.
Я опустил палку, пошарил ею внизу. Вонь усилилась — я почувствовал её сквозь повязку и сквозь удесятерённый запах «Рексоны».
Палка увязла в чем-то мягком. Я пошевелил ею — и внезапно выронил.
Раскатав перчатку до локтя, сунул внутрь руку. Поискал сначала сверху — палка не находилась. Опустил руку ниже. Ещё ниже. Почти упёрся плечом в стену. Нащупал что-то вроде веревки. Схватил и потащил наружу.
Это действительно была веревка. Нет, это был скрученный в жгут синтетический строительный бинт. Я потянул его — он подавался с трудом. Намотал на ладонь, потащил сильнее. С каким-то чмоком жгут освободился, но его что-то оттягивало, а я, плохо соображая от вони, с глазами, залитыми потом, тащил его уже с остервенением.
Отчаянный рывок — и ЭТО вылетело на балкон.
Жгут выпал у меня из руки.
Я давно уже не ребёнок, многое видел, но додуматься до такого…
Жаль, что не догадался расстелить что-нибудь на бетонном полу.
Разве теперь это смоешь?..
Передохнув — я сейчас не мог даже перекурить, пришлось бы снимать перчатку, чтобы достать сигарету, — сходил на кухню, принёс несколько мешков для мусора. В один сунул другой — для прочности — а потом, смотав жгут, и, стараясь не думать о том, что вижу и делаю, поднял скользкое, почти разжиженное, с обнаженными ребрами, и клочками шерсти на них тело. Сунул в мешок. Мешок я даже не стал завязывать — чтобы не запачкать его снаружи. Завяжу потом, когда сделаю дело.
Я снова сходил домой, в темнушке взял мешок с негашёной известью. На балконе развязал его, сунул горловину мешка в отверстие и высыпал известь внутрь.
Наверное, зря я это сделал. Потому, что из отверстия буквально через минуту повалил ядовитый дым, а стена снаружи начала нагреваться.
Я отбежал в дальний конец балкона.
К счастью, дождь пошёл сильней. Вряд ли кто-то увидит меня здесь, наверху. Тем более вряд ли начнёт вызывать пожарных, МЧС или ещё кого-нибудь. Спасибо, не в Америке живём — а то бы сюда через пять минут полк спасателей нагрянул.
Когда шипение стало стихать и горячий пар, валивший из отверстия в стене, пошел на убыль, я снял перчатки, бросил их в мусорный мешок. Принёс цемент,
Содрал с лица отсыревшую повязку. Вдохнул свежий влажный воздух — и поразился, каким может быть чистым воздух прохладным летним днём, во время дождя…
*
Потом я долго скрёб и мыл пол, руки, стену, кирпичное ограждение, на которое тоже попало несколько зловонных капель.
Потом крепко завязал мусорные мешки. Переоделся, вынес их на помойку.
И, наконец, поставив завариваться чай, долго-долго стоял под горячим душем.
Я знал, что ЭТО мне ещё будет сниться. Я знал, что дело ещё не закончено. И ещё — я не был уверен, что известь выжгла всю скверну, которая таилась в стене. А, кроме того, я думал, как бы стена не перегрелась при гашении — не полопались бы изнутри кирпичи.
Два слова по поводу: во время службы в стройбате я получил профессию каменщика…
Впрочем, все эти «кирпичные» заботы казались мне мелочами. По сравнению с полуразложившейся кошкой, повешенной на жгуте из строительного бинта и замурованной в стену.
Ведь это была наша кошка. Та самая, пропавшая без вести Василиса.
8
Я буквально упал на диван. Я стал думать, стоит ли рассказывать жене о моей находке. Об этом странном могильнике в стене, да не могильнике — какой-то кошачьей преисподней.
Думал, и всё больше склонялся к тому, чтобы не рассказывать. Скоро закроется садик, и мы уже говорили о том, чтобы отправить дочку к тёще — на несколько дней. Так мы и делали раньше, пока дочь не ходила в садик — пять дней она жила у тёщи, а в субботу и воскресенье — дома, с нами.
Мне это не нравилось. Дочь называла домом тёщину квартиру, и у неё появлялись черты характера тёщи. Тогда я хотел одного: чтобы дочь постоянно была здесь, со мной, рядом.
Теперь мне хотелось, чтобы она немного пожила у тёщи.
Кошки. Это всё кошки.
Может быть, этот дом строил строитель-садист. Каменщик, который в перерывах, когда не подвозили раствор, вешал бродячих кошек на жгутах из синтетических бинтов… Бред. Конечно, бред, но… Как-то ведь всё это нужно объяснить.
И тут я заметил Чипа. Он сидел у стены напротив, и глядел на меня. В его глазах мелькало что-то, что насторожило меня.
— Брысь! — рявкнул я.
Он продолжал сидеть. Глядел, не моргая и не отводя жёлто-зелёных глаз.
— Брысь! Чтоб тебя…