Кто вы, профессор Амбридж?
Шрифт:
— Опять! — горестно сказал он, глядя, как на чистый пол сыплются комья снега и капает вода.
— Мистер Филч, — начала было Марина Николаевна, но он только вздохнул:
— Что уж там, подотру, работа моя такая… ходить да подтирать…
— Да бросьте вы, дел-то на минуту, — она вынула палочку, почистив пол, а заодно высушив учеников, которые тут же разбежались.
— А скоро праздник этот, будут таскаться туда-сюда, мусорить бумажками всякими да фантиками, — бубнил Филч, следуя за ней, как привязанный.
— Какой
— Да, он самый…
— Надо же, как быстро время идет, — подивилась Марина Николаевна и покосилась на завхоза. — Вы что-то хотели спросить, мистер Филч? Тогда спрашивайте поскорее, мне еще надо переодеться перед завтраком.
— Ну… это… мадам Амбридж, может, не откажетесь в Хогсмид… по чашечке чаю… — выговорил тот и сделался совершенно невозможного багрового цвета.
— Как это мило с вашей стороны, мистер Филч, — выдавила она улыбку, переварив сказанное и сообразив, что это приглашение. — Ближе к делу будет видно.
«Вот еще не было печали!» — подумала она, спасшись бегством.
— Снейп, почему Поттер больше не занимается с вами окклюменцией? — спросила Марина Николаевна неделю спустя, поймав профессора на лестнице. Это было не так-то просто сделать, но она справилась. — Вы все-таки научили его закрывать разум?
— Нет, — коротко ответил он и попытался высвободить рукав, но тщетно, у Марины Николаевны еще никто не вырывался.
— Тогда почему? Видения у него не прекратились. Директор отдал распоряжение?
— Нет.
— Снейп, а кстати, Дамблдор знает об отмене занятий?
— Нет.
— Я в третий раз вас спрашиваю — почему?
— А если я не отвечу, что вы сделаете? — приподнял он брови.
— Сообщу директору о том, что вы саботируете его задание. Вы этого добиваетесь?
— Ну хорошо… — Снейп огляделся, подумал, потом мотнул головой. — Не в коридоре. Идемте ко мне, тут ближе.
У себя в кабинете он первым делом надежно запер дверь, проверил, заблокирован ли камин, и только потом сказал:
— Амбридж, я не могу больше учить Поттера.
— Снейп, у меня не отвалится язык еще раз спросить — почему?
— После того, что он увидел… — профессор замолчал.
— Грейнджер вроде бы упоминала о том, что он подсмотрел какое-то ваше воспоминание, и вы были очень злы, — припомнила Марина Николаевна. — Но это случилось еще в начале января.
— А, то… ерунда, — махнул он рукой. — Дело в другом. После того инцидента я попросил у директора думосброс, вон он, видите? Некоторые воспоминания не предназначены для посторонних…
— И вы их извлекали?
— Да. А несколько дней назад ко мне примчался Малфой с криками о том, что кто-то засунул Монтегю в унитаз, и случилось это как раз перед самым началом занятия с Поттером. Малфой заявил, что с Монтегю что-то очень неладно, он явно не в себе, и что мне оставалось делать?
— Вы устремились на помощь своему ученику
— Именно. Ну, надеюсь, он хотя бы понял, каким именно был его расчудесный папаша… да и крестный не далеко ушел, — негромко выговорил Снейп. — Хотя кто его знает, вдруг не понял, а, наоборот, порадовался. Сам-то он мне ничего сделать не может…
— Что, это были ваши школьные годы чудесные? — спросила она.
— Они самые. Одно из самых омерзительных моих воспоминаний. Есть и хуже, и больнее, но это… И, Амбридж, после того, как Поттер это увидел, я не могу с ним работать, — честно сказал Снейп. — Я всё время вижу перед собой его отца, и мне мучительно хочется запытать его насмерть. Сами понимаете, заниматься окклюменцией в таком настроении просто опасно — я ведь ему мозги вышибу и не замечу!.. А может, и он мне: Поттер иногда совершенно спонтанно выдает мощную защиту, — добавил он справедливости ради.
— А если директор узнает? — произнесла Марина Николаевна после паузы.
— Спросит, как движется дело, — скажу, что дал Поттеру задание упражняться самостоятельно, и он делает определенные успехи. А Поттер не проговорится, уверен. Меня и мои уроки он ненавидит, так что избавиться от этого — счастье для него.
— Снейп, вы ведь понимаете, что проецировать ненависть к давно мертвому человеку, каким бы он ни был, на его сына — нездраво?
— Умом понимаю, но поделать с собой ничего не могу, — был ответ. — Жаль, эмоции нельзя запихнуть в думосброс, как воспоминания.
— Но Блэка же вы сумели не убить на месте!
— Ну, вы сравнили! Блэк, — усмехнулся он, — это, можно сказать, меньшее зло, особенно после того, как я узнал, что он невиновен…
«Точно, — вспомнила Марина Николаевна, — Блэк якобы выдал убежище Поттеров, за то и угодил в Азкабан… Однако он снова с Орденом, Поттер ему верит, и предателем был вовсе не он… Поттер похож на отца, только глаза, как у матери, об этом многие говорят… У матери, которая спасла его ценой своей жизни, у той, кого медлил убить Волдеморт… Кто попросил его пощадить ее и почему? Тот, кто передал ему часть пророчества, но не знал, кого выберет Волдеморт! А потом спохватился, да было поздно… И он же обмолвился однажды, что поклялся защищать Поттера! Вот так клубок…»
— О чем вы так задумались, Амбридж? — негромко спросил Снейп.
— Пытаюсь сообразить, во что все это может вылиться.
— И не спросите, с присущей вам деликатностью, что именно увидел Поттер?
— А вам так не терпится потрясти грязным бельем на публику? — не удержалась Марина Николаевна и удивилась, когда Снейп вдруг дернулся. — Что такое?
— Нет, ничего, — мрачно ответил он. — Допрос окончен?
— Окончен, — кивнула она и вышла.
Часть 29