Кто я?
Шрифт:
Вместо футбола и бокса, его водили сначала на танцы, а когда в девятом классе начали проходить «Евгения Онегина», Лидия Максимовна, за ручку отвела в театральный кружок, где ему досталась эпизодическая роль гусара на балу, а позже секунданта Онегина.
Трудно сказать, как желание походить на отца и стремление не перечить матери, уживались в душе у Дениса. Наверное, так же как идеи дизайнерского минимализма, выраженные в архитектурном перфекционизме, сочетались с любовью к панк-музыке в голове Гизмо.
Глава 16
Вернулся
— Этот, что ли, твой командир? — спросил панк, указывая пальцем себе за спину.
— Бывший, — пробурчал Денис, стараясь вложить в ответ, как можно больше презрения.
— Чё, тоже прокатил? Сука! Я ему говорю, мол, мне за ранение льготы положены и планка, как у ветеранов боевых действий. Я такую у деда видел. За ранение. Круто смотрится! А он мне: я тебе путёвку в санаторий выпишу с трёхразовыми бесплатными клизмами. До, вместо и после еды. Урод!
Денису говорить не хотелось, но Мельникова было уже не заткнуть. Свив себе гнёздышко из подушки и двух одеял, он удобно откинулся на спинку кровати и принялся рассуждать о царящей в мире несправедливости. Начав с отношения власти к рядовым труженикам, он резко перескочил на влияние глобального потепления на вкус пива. Потом, каким-то образом увязал современную попсу с деградацией жителей мегаполисов и, наконец, заявил, что качество медицинского обслуживания постоянно ухудшается, потому что длина юбок у медсестёр удлиняется год от года.
— Не дала? — посочувствовал Денис.
— Привереда какая-то! Будто в детстве не из навоза куличи лепила, а кристаллы Сваровски в формочках продавала. В песочнице на Патриках. Тьфу. Она обычный шоколад, видишь ли, не любит! Ей раффаэлло подавай! Ты знаешь, что такое раффаэлло? Вафля в кокосовой стружке! Я ей предложил нормальную кожаную вафлю и мешок стружки с пилорамы, а она пообещала слабительное в снотворное подмешать. А я, между прочим, ранен! Мне уход требуется и внимание. А пива в буфете нет!
Денис закрыл глаза и попытался задремать под однообразные причитания соседа. Доказать бы всем этим начальникам, что оперская чуйка в нём заложена на генном уровне, а весь хвалёный профессионализм — это для всяких посредственностей. Пусть годами нарабатывают навыки, штудируют инструкции и доводят до автоматизма выполнение регламента уголовного права. Он чувствовал, что его стихия импровизация, а вся бюрократия, словно кандалы каторжанину. Рамки холста художнику. То, что мешает развернуть талант в полную силу.
— Уснул, что ли? — начал трясти за плечо Гизмо, — Мне щас батя отзвонился. Видосики скинул. Глянь, что о нас в инете выкладывают!
Денис не успел протереть глаза, а Мельников уже совал ему под нос смартфон, где на фоне туманного утра, метались, по парковке эвакоцентра, четыре смешные фигурки, две из которых одеты в больничные пижамы.
— Отвали! — рявкнул Денис, — Нет настроения.
—
— Ещё раз прошу, Родя, отвали! Нет у меня настроения обсуждать это.
— Ну, как же так?
— Никто не допустит, чтобы СМИ начали сеять панику среди гражданского населения! Директива такая. Все сообщения подвергать цензуре и говорить, мол, так и задумано. Представляешь, что начнётся, если все бросятся скупать сахар и гречку, а потом ломанутся в Отрадное, требуя ввести военное положение? Рассосётся, потом расскажут, что происходило на самом деле. И то, всей правды никогда не скажут.
— А мы? Молчать будем?
— Я да, — отчаявшись отделаться от нудного товарища, вздохнул Черов, — Я, пока на службе, обязан подчиняться всем директивам. Уволят, тогда другое дело.
— А я не согласен! — набычился Гизмо, отчего лицо, торчащее из розового силиконового шейного фиксатора, побагровело и стало похоже на шарик мороженого, — Надо мной все ржать будут, а я молчать и обтекать? Хрен им!
— Статью о дискредитации власти никто не отменял, — напомнил Денис.
— Статья 319, пункт не помню, — весело сообщил третий сосед, заходя в палату, — Меня разок пытались притянуть, когда на камеру заявил, что апрельские субботники — это скрытое проявление крепостничества со стороны администрации посёлка. Мандарины хотите?
С собой он имел пластиковый пакет с оранжевыми плодами, напоминающими уменьшенные копии апельсинов. В другой руке держал влажную литровую банку с тщательно вымытой клубникой.
— Испанские? — поморщился Гизмо, — Сам их жри. Замучаешься, пока почистишь. Дай клубнички!
— Фиг тебе! — хохотнул сосед и прошёл к своей койке, — Клубничку сам люблю!
Чтобы прекратить домогательства, он быстро заткнул уши вкладышами наушников, завалился на постель и положил на согнутые колени планшет.
— Жлоб! — плюнул в любителя сетевого юмора Гизмо, благо, тот ничего не слышал и не видел.
Панкер вскочил, полный негодования, затем махнул здоровой рукой и устало, будто пытаясь примириться с суровой действительностью, спросил:
— Значит всё? Лежим как тряпки о которые только что вытерли ноги?
— А что предлагаешь?
Гизмо пожал плечами.
— Не знаю. Хотелось бы просто доказать, что я не пепельница, и бычки об меня тушить не надо. У тебя случай похлеще, репутация. Как там говорят, «затронута честь сотрудника милиции». Я, конечно, денежки свои по контракту получу, а ты? Задвинут в постовые или отправят на ферму хвосты считать. Проглотишь?