Кто я?
Шрифт:
— Ну, в каком-то смысле, вы правы, — убавил гонор Денис, — Друзьями они никогда не становились. Сталкеры — одиночки. А на роль отмычек соглашались добровольно. Трудно объяснить мир Зоны Отчуждения человеку, ни разу, не слышавшему про этот сеттинг. А вы, могли бы обучить будущего разведчика?
— Я этим пятнадцать лет занимался.
— Значит Марию вы не танцам учили? — сделал вывод Черов, а ветеран прикусил язык.
— Умный значит? — хмыкнул Ломов, — Годный разведчик должен быть хорошим танцором. А в случае Манюни, это, вообще, идеальный материал.
Поняв, что отставник пытается перевести разговор в шутку, Денис задал более прямолинейный вопрос:
— А из меня получится разведчик? Я в детстве яблоки из сада, да кукурузу с фермерского поля таскал. Ни разу не попался.
— А я за девками на озере подглядывал, — похвалился Гизмо, — Бывало, такую борозду вспашешь, пока поближе подползёшь, но ни один часовой не запятнал. А охраняли свой пляж, девки, дай Боже! Меня, хоть сейчас, можно в разведку посылать.
— Вас, ребята, только на хер посылать, — откровенно сказал ветеран, — И то заблудитесь.
— Можно подумать, вы только с избранными работали, как монахи в Шаолине, — набычился Гизмо и остановился.
Денис налетел на его спину и выругался. Ломов приближаться не стал, а хлестанул по плечу длинной палкой, подобранной по дороге.
— Ну, что замерли? Шевели копытами!
— Не нукай, не запряг! — обозлился Денис, рассчитывающий наброситься на военного, когда тот потеряет бдительность и подойдёт ближе.
Не срослось. Ломов держался шагах в трёх позади, не спеша сокращать расстояние. Пришлось ткнуть Мельникова в спину и возобновить движение к намеченной цели.
— Совсем не подходим для обучения? — спросил Денис, возвращаясь к разговору, — Я самбо занимаюсь. По должности положено. Инструктор говорит, что неплохо получается. Недавно, здоровенного амбала скрутил и наручники одел. Родя, боксом занимался. Сейчас литроболом. Чемпион района по пивасику.
— Ты от скуки языком чешешь? — вместо ответа, поинтересовался Ломов.
— Понять хочу, почему из девчонки можно крутого бойца сделать, а из нас нет.
— С чего ты, вообще, взял, что она крутой боец?
— Логическую цепочку выстроил, — не унимался Денис, — Сравнил ваше поведение и то, как играючи, нас в плен взяли, и действия Марии на парковке, когда боевики напали. Провожу, так сказать, параллель с возможностями разведчиков.
— Много их знаешь? — откровенно засмеялся Ломов, — Настоящих разведчиков?
— В кино видел… Книжки читал…
— Херня всё это, — совершенно серьёзным тоном, заявил отставник, — В реальной жизни всё по-другому. И настоящих разведчиков ты никогда не видел. Разве, что списанных, которые, будучи на пенсии рассказывают ушлым репортёрам о своих провалах. Настоящих, даже после смерти, под грифом совершенно секретно скрывают.
— Значит, тебе реально избранных подыскивают, вроде Нео из Матрицы, — уважительно сказал Гизмо, старательно обходя пеньки и заросли вереска, — Мы простые деревенские лохи. Чурбаны неотёсанные.
— Кончай ныть, недоразумение, с головой
Идти молча оказалось гораздо труднее. Просто невыносимо, учитывая количество вопросов, что роились в голове Черова. Уже приближаясь к сосне с раздвоенным стволом, Денис не выдержал.
— А Мария? Ей двадцать, максимум двадцать два. И то с учётом косметики и плазмофиллинга. Когда она прошла нужную подготовку и набралась необходимого опыта?
— Да, что ты к девочке пристал?! — возмутился Ломов, — Никто её в разведчики не готовил. Она особый случай. Просто, в программу подготовки входило владение всеми видами оружия и умение выживать в экстремальных условиях.
— И не жалко было девочку мучить? — поинтересовался Мельников, — Садист ты, Дим Димыч!
— Я военный и выполнял приказ. Обсуждать и игнорировать приказы у нас не принято. И потом, почему девочку? Она закончила кадетский корпус и получила распределение в… — тут Ломов осёкся, понимая, что сболтнул лишнего, — Не ваше дело, короче.
— В кадеты берут с четырнадцати? — спросил Мельников, устало прислоняясь к одному из двух стволов, мутировавшей сосны, — Пришли.
— Иногда раньше, если её родители были военными и погибли при выполнении задания, — ответил Черов, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, зачем сюда так стремился отставник.
— Пятнадцать минут перекур, — объявил Ломов, — Если приспичило, то погадить можно вон у тех кустиков. Бежать не советую. На меня прыгать тоже. Шею сломаю и даже закапывать не буду. Зверьё обгложет.
— Дмитрий Дмитриевич, — устало прошептал Черов, присаживаясь к комлю, где игольчатая подстилка была наиболее толстой, — Мы, действительно, одно дело делаем. Убивать вас никто не собирался. Хотели допросить, чтобы узнать адрес бункера, где спрятали Марию и Тимофея.
— Ну, допустим, защекотали меня до сердечных колик, и я признался. Что с этим знанием делать-то стали? — съязвил отставник, доставая сигареты.
Мельников пожал плечами, кивая на товарища. Дескать, это была его идея, а он здесь совершенно ни при чём.
— Вы же сами говорили, что приказы не обсуждают, — напомнил Черов, — Вас бы сдал наряду милиции, а, числящихся в протоколе потеряшками, доставил в управление Отрадного. Да, вы поймите! Все прекрасно осознают, что ребята к нападениям террористов никакого отношения не имеют. Они жертвы. Возможно, свидетели чужого преступления. Им бы обеспечили охрану. Хлуцевич обещал подвести под статью о госзащите и надёжно спрятать. Ваши игры в Соловьёв-разбойников ни к чему хорошему не приведут. Мы власть и в наших силах гарантировать им безопасность!