Кто здесь
Шрифт:
Человек стоял неподвижно, опустив голову, и было слышно как он дышит короткими быстрыми рывками.
– Я же говорил вам про зубочистки, - подождав, досадливо произнес Блюм.
– Ну, не де-лаем мы их!
– Зато теперь знаем, что не ошиблись с вами, - добавил Торнвил.
– Сразу начнете давать показания, или часок отдохнете?... Кофе?
– Да, доктор, а если хотите есть, вас покормят.
– С ложки, чтоб вы ее не проглотили.
* * *
Юдуф умер через год. Хак узнал о смерти прямо в кузнице, где помогал хозяину. Впрочем, тот уже много раз просил не звать его так.
Это были благородные люди, хотя и простые. Сейчас Хак понимал, как мало знал до этого о своем народе.
Они совсем неглупые, хотя ужасно любят довольствоваться пустяками. И строят на этом свои отношения. Великое, конечно, им недоступно, зато в малом они просто мастера. Порой он почти приходит в восторг от ловкого умения и изобретательности хозяина, когда вместе с ним работает в кузнице. И некоторые из соседей нравятся ему. Вот только Бог не дал им великих помыслов. Они не герои и не способны такими стать. Однако они и не заслуживают той жалкой участи, чтобы ими управлял такой мерзавец, как Юдуф... Теперь ими будет управлять его сын. Тот боязливый мальчик, который всегда уступал ему, когда они играли вместе. Хотя он на год старше Хака. У Хака против него нет зла. Только за что Всевышний наказал его самого, забрав Юдуфа прежде, чем Хак вырастет и сам убьет его?.. Такова воля Всевышнего. Значит Он освободил его от первой задачи и указал на вторую, и теперь единственную - отобрать императорский трон, которым не могут, согласно Священным книгам, владеть потомки подлого убийцы. А среди всех других наследников первый по старшей родовой линии - Хак. Да исполнит он Небесную волю!
* * *
Дантист Вернер не заговорил. Ни в тот день, ни через неделю. Он просто молчал на допросах. Сидел и ничего не отвечал. Прослушивание телефонов вскоре решено было прекратить. Кто-то определенно пытался выйти на доктора. Это были очень короткие явно проверочные звонки из автоматов. Из нескольких разных городов страны. Перехватить такого звонящего силами местной полиции просто невозможно. И несомненно люди Независимого уже поняли - в чьих Вернер руках.
– Что-то изменилось в его лице за эти дни, патрон, - сказал Торнвил после седьмой неудачной попытки, когда они, обозленные, поднялись в кабинет к Блюму.
К тому же вчера при разговоре с Вашингтоном им откровенно дали понять, что ожидали куда больших результатов.
– Вы тоже обратили внимание на его лицо?
– Лицо не просто жесткое, но определенно с каким-то новым выражением.
– Или другое лицо?
– Что вы имеете в виду, патрон?
– Сам не знаю... Ладно, Стенли, дальше мы так продолжать не можем. Совершенно ясно, что он ничего не скажет. Нужно прибегнуть к радикальным приемам.
– Гипноз?
– И как можно быстрее.
– Наша служба всегда применяла гипноз только по специальной санкции прокурора. Но речь шла о людях, которым было официально предъявлено обвинение в государственной измене. Представить такие улики сейчас мы не в состоянии.
– Оформим все это как медэкспертизу. Один из работавших с нами прежде гипнотерапевтов мне очень хорошо знаком. Он будет молчать, уверяю вас. Тем более, что мы имеем
– Тебя вызывает Блюм, - сообщила появившись на пороге его кабинета Николь.
– Послушай, давай пригласим его к нам на ужин. Мы же должны отблагодарить его за тот ресторан две недели назад.
– Давай. Если тебе удобно, это можно сделать прямо завтра.
– Лучше послезавтра. Во-первых, это суббота. Во-вторых, мне нужно как следует подумать, что приготовить... Эй, как тебе не стыдно! Ну, что ты глазеешь на мои ноги?
Торнвил не был знаком с этим гипнотизером, и Блюм их друг другу представил в той самой комнате, где они проводили первый допрос и все последующие.
Очень незаметный человек лет пятидесяти. Хотя патрон говорил о нем как о суперклассном специалисте. Совершенно непримечательный... С виду - старший клерк в средней руки конторе. Волосы гладко зачесаны на пробор. Самые обыкновенные невыразительные глаза за очками. Пройдет по улице мимо, никто внимания не обратит. Впрочем, кажется, есть одна деталь - эти глаза не смотрят прямо на собеседника, взгляд скользит где-то рядом.
– Значит, он зубной врач? Больше никаких исходных данных?
– Больше никаких, мой дорогой, кроме простых сведений по биографии, сами ничего о нем не знаем. Поверьте, это не от нашей скрытности.
– От чего же мне все-таки отталкиваться?
– От его защитных реакций, - Блюм энергично покрутил руками в воздухе.
– Нас интересует все, что он внутри себя защищает, буквально все. И обратите внимание на фамилии Чакли и Кэмпбелл. Это его бывшие пациенты - Он умоляюще взял гостя за локоть. Вы наша главная надежда, мой дорогой.
– Ну что же, попробую, - ответил тот, и легкая немного странная улыбка мелькнула на его лице.
– Гонорар...
– начал Блюм.
– Определите сами, господа.
Через минуту привели Вернера.
– Д-обрый вечер, доктор!
– поприветсвовал его Блюм. Пожалуйста, не напрягайтесь. Мы вызвали вас не для допроса. Но, понимаете, то, что вы все время молчите, нас несколько пугает. Это ненормально. Поэтому наш опытный врач посмотрит вас. Он ваш коллега. Только не по зубам, а по внутренним, так сказать, органам.
Неизвестно откуда в руках у гипнотизера появилась обычная терапевтическая трубка, какими прослушивают грудь.
– Снимите, пожалуйста, рубашку, - обращаясь к Вернеру попросил он.
Торнвил чуть приподнялся, ожидая что Вернер не прореагирует, но тот спокойно и равнодушно подчинился.
– Дышите, пожалуйста, полной грудью... Еще... Теперь наберите воздух и несколько секунд не дышите... Очень хорошо, снова дышите...
Вдруг он стремительно махнул рукой у лица дантиста и тут же, ловко подхватив, посадил обмякшего человека в кресло... Тот спал.
Блюм довольно взглянул на Торнвила и нажал магнитофонную кнопку.
С полминуты длилось молчание...
– Первый день вашей самостоятельной практики, доктор Вернер, поздравляю вас!
– громко заговорил гипнотизер.
– Вы сегодня очень волновались?