Кто здесь
Шрифт:
– Девиз? Очень интересно, - чуть замедленно произнес хозяин, располагаясь в кресле напротив.
– Каков же девиз?
– "Поверим и объединимся? Объединившись - поверим".
Профессор чуть улыбнулся и промолчал. Торнвил тоже молчал, ожидая... Прошло около минуты.
– Да, я знаю этот девиз. Я хорошо его знаю.
– Что это такое, профессор?
Тот позвонил в изящный серебряный колокольчик, и откуда-то сверху сбежала молоденькая служанка.
– Мне мой чай, пожалуйста. Что будет пить наш гость?
– Кофе, если можно, покрепче.
Служанка так же быстро исчезла.
– Любопытно, весьма любопытно...
– Сам девиз?
– Не именно он.
– Хозяин сделал паузу, о чем-то раздумывая.
–
– С этим девизом такая же история?
Профессор предостерегающе поднял палец.
– Лет пятнадцать тому назад у меня вышла книга, одна из моих последних: "Старые девизы в новом времени". Там вы его не найдете.
Служанка расставила чашки и, узнав, что больше ничего не нужно, исчезла.
Торнвил, ожидая продолжения, вопросительно взглянул на хозяина.
– Да, там вы его не найдете. А раз не найдете там, значит в последние по меньшей мере триста лет он нигде не употреблялся.
– Чей он?
– Второй династии Великих Моголов.
– Хозяин взял в руки чашку, предлагая сделать то же самое Торнвилу.
– Сейчас расскажу...
Он сделал два глотка негорячего желтого чая, как это делают только глубокие старики и очень маленькие дети, вытягивая внутрь за край верхнюю губу.
– Само происхождение моголов, этого азиатского народа, заслуживает отдельной лекции. Это один из тех феноменов, которые предстоит еще разгадать... Конечно, уже без меня, спокойно добавил он.
– Азия демонстрировала непостижимые эффекты. Вдруг, в местах глухих и почти безлюдных, вроде юго-восточной Сибири, начинает возникать и чудовищно разрастаться новый этнос. На втором-третьем поколении уже ведет захватнические войны, а на четвертом образует империи. Первая династия моголов захватила в начале пятнадцатого века северную часть Индостана и часть территорий на западе от него, включая афганский Кабул. Второй их император - Юдуф - начал расширять империю на южные территории Индии, к океану. Был крайне агрессивен и жесток, но в плане военного руководства бездарен. И южные индийские княжества, объединившись, разгромили его в страшной битве. Юдуф бежал в Кабул, собирая по дороге жалкие остатки войск, и засел там, думая лишь об одном: чтобы враги не вторглись и сюда. Но те, отвоевав назад Дели и все, что было нужно, не стали дальше его преследовать. Прошло десять лет - и подросло новое поколение, с ним вместе один из родственников Юдуфа. Тот в военном смысле был просто гений и обладал незаурядными качествами привлекать к себе людей. Это его лозунг: "Поверим и объединимся. Объединившись - поверим!". Все было снова отвоевано моголами с большими дополнительными приращениями, за что Юдуф в благодарность и повесил своего первого военачальника, обвинив его в государственном
– У нас в таких случаях отправляют на дипломатическую работу в третьи страны.
– У нас помягче, я согласен. Однако очень любопытно, что именно у нас и именно сейчас появился этот исчезнувший в истории девиз. Расскажите мне об этой секте.
– Профессор понятливо кивнул.
– Между нами, само собой, все останется между нами.
– Неясная по своим корням активно расширяющаяся группа, без сколько-нибудь выраженных социальных контуров.
– Быстро проговорил Торнвил и чуть поколебался...
– У них еще одна очень странная черта, профессор.
– Какая?
– Оказавшись в тупиковом положении, они кончают самоубийством, вспарывая себе живот.
Его собеседник закрыл глаза морщинистыми почти без ресниц веками. Потом медленно произнес:
– Это очень серьезно.
"Да уж", - подумал про себя Торнвил.
– Насколько мне известно, - чуть подождав полувопросительно проговорил он, - это имело распространение только в Японии?
Профессор отрицательно покачал головой:
– Нынешние японцы пришли на острова с континента в XII веке. Это не их собственное изобретение. Такой способ ухода из жизни среди азиатских этносов демонстрировал отсутствие черных сил внутри человека и превосходство его духа над смертью.
– Он встрепенулся.
– Вы сказали, в числе адептов секты самые разные люди? И хорошо образованные, в том числе?
– Даже очень. С прекрасной карьерой и перспективами.
Тот опять прикрыл глаза.
– Скверно совсем.
– Почему?
– Потому что в таком случае это можно объяснить только действием другого сознания.
– Подсознания?
– Дело не в том, где оно размещается. Это компетенция психологов, физиологов и тому подобных специалистов. А я историк. И это "другое" сознание называется у нас "архаичным". Повторю, я не знаю в каких частях мозга оно располагается.
– Архаичное сознание?
– Да, некие исторические накопления, но ярко выражать себя, как всегда считалось, они не способны.
– Объясните, будьте добры.
– Вы обращали внимание, что услышав определенную фамилию, люди любят спрашивать, а не родственник ли названный известному артисту, политику или спортсмену с тем же именем?
– Неожиданно задал вопрос профессор.
– Спрашивают с пристрастием и радостным ожиданием, что так оно и окажется?
– Да, замечал, - с удивлением ответил Торнвил.
– А причем тут это?
– Остатки архаичного сознания. Отголосок сугубо аналогового менталитета тех времен, когда люди очень опасливо относились ко всему незнакомому и успокаивались на ощущении сходства. Развитые умы ищут оригинального, прочие - аналогичного. И в массах осталась эта тяга к знакомому на инстинктивном уровне. Следы прошлого. Типичная в пору молодости народов неспособность ориентироваться без прямых сравнений. И это же чувство сходства определяло в далекие времена отношение человека к собственной личности. Душа стремилась к единому и не хотела обнаруживать в себе оригинальность. Она еще была коллективной. Это давало огромную силу, потому что потерять свое "я" было не очень страшно.
– Как эта коллективная душа могла заговорить в наше время?
– Единственное, что могу вам пока ответить, полковник, история не зафиксировала подобных массовых примеров. И если что-нибудь по этому поводу придет в мою очень старую голову, немедленно вам сообщу.
Пожимая Торнвилу на прощание руку, он добавил, глядя на него полупрозрачными, чуть слезящимися глазами:
– Вы очень меня заинтересовали вашим рассказом. А тот девиз, что принадлежал казненному, его же палач, Юдуф, присвоил себе, поскольку девиз был очень популярен, в особенности среди ударной конницы. Позже его потомки запретили этот девиз, боясь любых воспоминаний о том злодействе. И он исчез из истории.