Кто же ты, человек? (Что такое человек)
Шрифт:
Y.М. Я должен признать это. Это не было результатом привычки; это имеет все признаки размышления, мысли, соединения двух вещей вместе, как вы это объясняете.
Я верю, что это была мысль.
О.М. Я приведу тебе очередной пример мысли. На столе в комнате у Франклина лежала чашка с сахаром. Туда заползли муравьи. Он несколько раз ставил им преграды; но муравьям они были нипочем. Наконец он ухитрился отрезать их доступ к столу — должно быть, поставил ножки стола в ведерца с водой или обвел смолой вокруг чашки, точно не помню. Как бы там ни было, он ждал, что же они предпримут. Они пытались и так, и эдак — и терпели неудачу за неудачей. Он их не на шутку озадачил. В конечном счете они посовещались, рассмотрели проблему,
Y.М. Нет, это не было инстинктом. Мне думается, по-новому мотивированный план, выведший из из нового критического положения.
О.М. Очень хорошо. Ты признал существование мыслительных способностей в двух случаях. Я подхожу теперь к той особенности сознания, которая делает муравья на голову выше любого человека. Сэр Джон Луббок доказал посредством множества экспериментов, что муравей мгновенно отличает своего от незнакомца, даже когда этого постороннего окрасили краской. Он также доказал, что муравей знает каждого муравья из своего гнезда, а их там пятьсот тысяч. И после годичного отсутствия одного из них муравей в ту же секунду распознает блудного сына и нежно поприветствует его. Как они узнают друг друга? Не по цвету, потому что в перекрашенных муравьях признавали своих. И не по запаху, потому что окунутые в хлороформ муравьи были также признаны. И не по по разговору или сигналам усиками и их ощупыванию, так как одурманенные и бесчувственные муравьи были распознаны и их друзья не церемонились с незнакомцами. Они все были муравьями, и следовательно друзей приходилось различать по внешнему облику и свойствам — друзей, составлявших ничтожную часть огромного муравейника! Знаком ли тебе человек, который может потягаться с муравьем своей памятью на внешний вид и характерные черты?
Y.М. Разумеется, нет.
О.М. Муравьи Франклина и муравьи Луббока продемонстрировали превосходные мыслительные способности складывания двух вещей вместе в новых и в небывалых ранее экстренных случаях и приходили на их основе к проницательным выводам — точь-в-точь умственный процесс человека. С помощью памяти человек сберегает свои наблюдения и рассуждения, размышляет над ними, что-то прибавляет к ним, использует разные комбинации, и продолжает шаг за шагом, идет к результатам — от чайника к хитроумному двигателю океанского судна; от личного труда к рабскому труду; от вигвамов к дворцам; от непостоянной охоты до сельского хозяйства и хранения еды; от кочевой жизни к стабильному государству и сосредоточенной в его руках власти; через разрозненные орды к многочисленной армии. Муравей наблюдает с помощью умственной способности и сохраняет наблюдение с помощью поразительной памяти; он повторил человеческое развитие и важнейшие черты его цивилизации, а ты зовешь это инстинктом!
Y.М. Возможно, что мне самому недостает умственных способностей.
О.М. Тогда просто больше не веди таких неразумных речей.
Y.М. Мы прошли долгий путь. Как я понимаю, результатом его должно стать то, что мне придется признать, что нет абсолютно никакого интеллектуального барьера между Человеком и Не Явившими себя Созданиями?
О.М. Это то, что ты должен признать. Этого барьера нет — против этого факта ничего не попишешь. Внутри человека просто более совершенная и способная машина, чем у них, но все та же машина и работающая по тому же принципу. И ни он, ни они не управляют этим механизмом — он беспощадно автоматичен, неподвластен контролю, работает, когда соизволит, а когда соблаговолить не хочет, вынудить его невозможно.
Y.М. Значит человек и другие животные подобны друг другу по своему умственному механизму, и никакой громадной
О.М. Вся разница в умственной силе. Есть определенные ограничения у каждой стороны. Мы не понимаем многое из того, что они говорят, но собак, слонов и других можно научить понимать многое из того, что говорим мы. В этих пределах они стоят выше нас. С другой стороны, их нельзя научить читать, писать или каким-то другим нашим превосходным вещам, и здесь вверх берем уже мы.
Y.М. Ну и поделом с их умственными способностями; есть еще преграда, которую им ни за что не одолеть. Они обделены нравственным чувством; у нас же оно есть, и это превозносит нас на недосягаемую для них высоту.
О.М. Из чего ты делаешь такой вывод?
Y.М. Бросьте свои фокусы — давайте передохнем немного. Я уже наслушался от вас других бесчестных и безумных вещей и сыт ими по горло; вы не посмеете и этом уравнять животных с человеком.
О.М. Я и не собирался возносить человека на такую высоту.
Y.М. Это уже слишком! Нельзя шутить такими вещами.
О.М. Я говорю на полном серьезе, я просто воспроизвожу очевидную и простую истину — пусть даже и жестокую. То обстоятельство, что человек отличает хорошее от плохо, говорит о его ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОМ превосходстве над другими животными; но тот факт, что он МОЖЕТ творить зло, говорит о его НРАВСТВЕННОЙ неполноценности по отношению к любому другому созданию, которое на это НЕ СПОСОБНО. И я полагаю, что моя точка зрения неуязвима.
Y.М. Что вы думаете по поводу свободы воли?
О.М. То, что ее не существует. Обладал ли ею человек, пожертвовавший старой женщине свой последний шиллинг и отправившийся продираться сквозь ненастье?
Y.М. У него был выбор между тем, прийти ли ей на помощь или бросить ее страдать. Разве не так?
О.М. Да, ему пришлось выбирать, между комфортом своего тела и комфортом своего духа. Тело, разумеется, взывало к нему — еще бы ему оставаться безмолвным; дух тоже не стоял молча в сторонке. Ему пришлось выбирать между двумя просьбами, и выбор свой он сделал. Кто или что предопределило его выбор?
Y.М. Любой кроме вас сказал бы, что этот человек сам определил свой выбор, посредством которого он реализовал свободу воли.
О.М. Нас постоянно заверяют, что каждый человек наделен свободой воли, и что он может и должен проявлять ее, когда ему предлагается выбор между хорошим поведением и не очень. Хотя мы явно увидели в случае этого человека, что никакой свободы воли у него и в помине не было: его темперамент, его воспитание, и ежедневные влияния, которые вылепили его и сделали таким, какой он есть, ВЫНУДИЛИ его выручить старую женщину и тем самым спасти СЕБЯ — спасти от душевной боли, от нестерпимого душевного страдания. Это не он сделал выбор, он был сделан ЗА него силами, неподвластными ему. Свобода воли всегда существовала на СЛОВАХ, где она и заканчивается — перед лицом ФАКТОВ. Я бы не использовал эти слова — свобода воли — а называл бы это по-другому.
Y.М. Как?
О.М. Свободный выбор.
Y.М. А в чем разница?
О.М. Одни подразумевают неограниченную возможность ПОСТУПАТЬ так, как тебе заблагорассудится, другие подразумевает всего лишь УМСТВЕННЫЙ ПРОЦЕСС: важную способность определять, какая из двух вещей наиболее правильна и справедлива.
Y.М. Разъясните, пожалуйста, поподробнее разницу.
О.М. Разум может свободно РАЗЛИЧАТЬ, ВЫБИРАТЬ и УКАЗЫВАТЬ на правильную и справедливую вещь — но на этом его назначение и заканчивается. Дальше в дело он не суется. У него нет власти требовать совершения правильного поступка и отказа от совершения неправильного. Эти полномочия в других руках.