Кто
Шрифт:
9. Ключевое уравнение
Миллер молчал, а Двойник со вкусом описывал детали открытия. Он так увлекся, что вынул карандаш и потянул к себе листок с температурной кривой, чтобы изобразить ключевое уравнение.
Это было уже слишком. Перед Миллером сидело его "я", на этот раз не только физическое, но и интеллектуальное. Сидел ученый, которому формулы доставляли чисто эстетическое наслаждение.
– Хватит, - сказал Миллер.
Карандаш Двойника замер.
– Хорошо, коллега, хватит. Но согласитесь,
– То есть как - лишать? Почему меня, а не себя?
Это был глупый и ненужный вопрос, но Миллер нарочно задал его, чтобы выиграть время.
– По-моему, это ясно, - Двойник улыбнулся.
– В наши дни всесилия доронов жизнь ученого трудна. Я к ней более приспособлен, потому что во мне, к счастью, нет вашего комплекса неполноценности.
– Совести, - поправил Миллер.
– А!
– Двойник улыбнулся.
– Для нас, ученых, объективная реальность превыше всего. Что такое совесть? В каких координатах прикажете ее измерять? И чем? Вот так-то.
– Пожалуй, вы правы, - заметил Миллер, - вам легче жить.
– Ну, не сказал бы. Черт возьми, кому из нас приходится больше заботиться друг о друге - вам или мне?
– Если вы имеете в виду вариант с Аргентиной...
– Почему? Мы можем рассмотреть и другие варианты. Помнится, в детстве, я, значит и вы - мы оба мечтали быть художниками. Почему бы вам не вернуться к живописи? Тоже творчество.
– Действительно, почему бы?
– Да и вообще Аргентина не обязательна. Вы можете остаться здесь, вы станете моим братом, документы мы купим. Затем вилла на Коралловых островах, а? Плохо разве?
– Неплохо, - согласился. Миллер.
– Но без Ирэн, профессор, - сказал Двойник.
– Ирэн моя.
Миллер не умел притворяться. Он знал за собой эту слабость. К тому же у него по-настоящему заболела голова.
– Так что же, - сказал Двойник, - обсудим этот вариант?
– Не сейчас, - Миллер закрыл глаза.
– Завтра. У меня голова идет кругом.
– Вижу, вижу, вы побледнели. У вас действительно сотрясение мозга? Бедный мой братик...
Двойник нежно погладил Миллера по плечу.
"А ведь он, пожалуй, не врет, - подумал Миллер.
– Он действительно жалеет меня, ибо считает поверженным. Он просто опьянен сознанием своего превосходства! Это хорошо".
И вдруг Миллера как острым ножом резанула мысль: Двойника не было раньше, и его не должно быть в будущем! Боже, как это просто! Как это просто!
– Завтра, - сказал Миллер, не открывая глаз.
– Решим все завтра. Вы подумайте... о вариантах. Я тоже подумаю... братик.
Последнее слово далось ему с трудом, но почему-то очень захотелось его произнести.
– Что ж, неплохо! Дела цаши, кажется, идут на лад. А говорят,
– Двойник подмигнул Миллеру. Итак, завтра. Вы больной, поэтому выбирайте время.
– Я выйду отсюда в девять вечера. Заеду домой переодеться - у меня порван пиджак. Встретимся в одиннадцать... На углу Криго-стрит и Лоби-авеню.
– Почему на улице? Уж лучше в кафе...
– Хорошо, давайте тогда в институте. Там никого уже не будет, и нам не помешают.
– Дома еще спокойней.
– Нет, нет, только не дома!
– Понимаю. Может прийти Ирэн? Пожалуй, вы правы, профессор...
Двойник вышел.
Когда за ним закрылась дверь, Миллер понял, что еще минута-другая - и он сорвался бы. Накричал, нагрубил и все испортил бы... Итак, Миллер против Миллера. Как странно!
Впрочем, странно ли? Разве все эти последние месяцы он не был занят борьбой с самим собой? Здесь ничего не изменилось, если не считать того, что его второе, темное, "я" отделилось и зажило самостоятельной жизнью. Завтра этой борьбе придет конец, только и всего. Но хватит ли у него сил сломать это "я" в другом человеке?
...Утром Миллер проснулся бодрым, решительным, каким давно уже не был. Уговорить врачей выписать его из госпиталя не составило особого труда. Куда труднее было дождаться вечера.
План был четок и ясен. В 9.15 Миллер заехал к себе домой, торопливо переоделся, открыл ящик стола и, ни секунды не колеблясь, сунул в карман пистолет. Потом вышел на улицу, остановил такси.
– Уэлком-сквер.
– крикнул шоферу.
Ирэн, как он и ожидал, была дома. С того времени, как Миллер оказался в больнице, она не находила себе места.
Из квартиры не выходила ни на секунду. В любой момент мог позвонить Миллер - так думала Ирэн.
Когда Миллер вошел, она молча поднялась ему навстречу, и глаза ее говорили больше, чем любое слово, которое могли произнести губы.
– Ирэн, - сказал он.
– Помоги мне быть сильным...
Она на миг отступила - маленькая серьезная девочка с внезапно осунувшимся лицом - и тихо спросила:
– Дюк, нам будет... очень плохо?
– Да, Ирэн, скорее всего. Я принял решение, и через два часа...
– Но уже ночь, - сказала она.
– Через два часа я сделаю самый важный и самый трудный шаг к его осуществлению. Я пойду сейчас...
– Не надо, - прервала Ирэн.
– Что бы ты ни сделал, я одобряю. Однажды я уже сказала тебе об этом. Лишь бы ты не был таким...
– Каким?
– Таким... разным. Издерганным. Я устала мучиться твои ми мучениями.
– Ирэн, я должен сейчас уйти.
– Хорошо.
Она подняла голову. В ее глазах блестели слезы.
– Потом ты мне все объяснишь. Когда у тебя будет время. Я жду, Дюк.