Кучум (Книга 2)
Шрифт:
– - Помолчи, Куян*, наказание есть наказание. Мы бежали из боя и теперь год каждый мальчишка может помыкать нами и использовать на черной работе. Сами виноваты.-- Вздохнул, прервав юношу, старший из них.
– - А не ты ли первым бежал, а мы уже увязались за тобой? Не ты ли был старшим в бою, а мы, простые воины, должны были следовать за тобой? А?
– самый молодой, судя по всему, был и самым острым на язык и, верно, долго копил в себе горечь против старшего.
– - Помолчи, Куян, словами делу не поможешь,-- лениво махнул рукой другой, отирающий пот с лица шапкой,-- год придется вытерпеть, а там, глядишь,
– - Из-за таких, как этот...
– - взвился юноша.
– - Ах, ты, песий сын,-- вскочил на ноги старший и выхватил из ножен кинжал,-- сейчас я погляжу как сверкают твои пятки, а не то...
– - А то, что?
– - спросил, поднимаясь на ноги и медленно вытягивая свой кинжал, молодой парень.
– - А не то не погляжу, что у тебя пятеро старших братьев и намотаю кишки на твою глупую башку. Братья твои только спасибо мне скажут, что убил труса.
– - Это я-то трус?!
– - крикнул юноша и прыгнул на обидчика, выставив кинжал перед собой. Но тот ловко увернулся, откинувшись корпусом назад и чуть выставив вперед правую ногу. Нападавший, запнулся, покатился по земле, выронив кинжал.
Старший тут же подобрал его и, выставив два клинка, мягко пружиня, приближался к сидевшему на земле растерявшемуся парню.
– - Не хочется за тебя второй мешок тащить, а то бы оставил тебя тут навсегда и никто бы слова плохого не сказал. Труса разрешено убивать всякому.
– - Сам трус!
– - зло выкрикнул тот и заплакал, прикрыв обеими руками голову.
– - Оставь его,-- крикнул так и не поднявшийся с земли второй парень, -заставь лучше мальца тащить свой мешок.
– - Хорошая мысль,-- отозвался тот,-- так и поступим. Слышал?
Но юноша униженно рыдал, не поднимая головы, и лишь плечи вздрагивали, опускаясь к земле все ниже и ниже.
Едигир, наблюдая за всем происходящим из-за деревьев, сперва с интересом следил, чем же закончится стычка между незнакомцами. Из разговора ему стало ясно -- перед ним бежавшие с поля боя воины, наказанные советом старейшин за трусость на год выполнять самую грязную и непосильную работу, которую не поручали даже женщинам. И он брезгливо поморщился, вспоминая, как сам не раз наказывал трусов. Некоторые вели себя достойно в следующих сражениях, осознав вину, но иные... иные так и не садились на боевых коней, оставаясь рабами. У них отбирали оружие, расплетали косицу воина и втыкали в левое ухо женскую серьгу. Таким не позволяли заводить себе жен -- кто может родиться от труса -- только трус; их не пускали к общему котлу на праздниках и они, подобно собакам, питались объедками от угощения. Даже ребенок мог обидеть такого человека, отобрав у него последнее. Да что ребенок, собаки и те понимали униженное положение трусов, и порой стая неожиданно набрасывалась на кого-нибудь из них и, если добрый человек не отгонял собак, то они загрызали свою жертву насмерть. Хоронили трусов подальше от селения в глубоком овраге. И даже родственники, родная мать, не смели прийти, чтобы пролить горестную слезу над прахом.
Сочувствие Едигира было полностью на стороне молодого парня, который и воином-то стал, судя по всему, первое лето, и бежал из битвы вслед за своим сотником. Подумал, что такого сотника, он, не раздумывая, посадил бы на кол перед строем в назидание остальным, а мальчишку простил. То, что он кинулся на опытного воина с кинжалом,
Решив, что более удобного момента не будет, Едигир вышел из-за деревьев с натянутым луком и громко крикнул:
– - Эй, ты, храбрец, может со мной хочешь силами помериться? Я готов!
От неожиданности те вздрогнули и повернули головы назад. Только юноша, плачущий на земле, чуть приподнял голову и, безучастный к происходящему, остался в той же позе. Зато вскочивший на ноги рукой потянулся к луку за спиной, но так и застыл после грозного окрика Едигира:
– - Эй, не балуй, а то...
– - Чего тебе надо?
– - недобро спросил, посверкивая узкими глазами бывший сотник, выискивая взглядом, есть ли подкрепление за спиной Едигира.
– - Брось оружие, -- приказал тот.
– - Кто ты такой? И почему приказываешь?
– - Трусу и ребенок приказать может,-- усмехнулся Едигир,-- брось кинжалы, кому говорю.
– - Ладно, -- нагнулся тот, делая вид, будто собирается положить оружие на землю, но сделав резкий скачок в сторону, подхватил за шею сидевшего на земле молодого парня, прикрываясь им, как щитом.
Едигир лишь усмехнулся, краем глаза отмечая, как стоявший в стороне другой парень выхватил из колчана стрелу и прыгнул за дерево, прикладывая ее к луку.
– - Я же вас предупредил, -- крикнул Едигир, и стрела, пискнув, подобно лесной осе, воткнулась в ступню стрелка. Взвыв, он бросил лук на землю и схватился за ногу.
Кинжал, прорезав воздух рядом с головой Едигира, упал в ближайший куст. Тут же стрела пронзила растопыренную пятерню бывшего сотника и пронзительный крик огласил лес. Парень, освободившись от его объятий, ударил кулаком по лицу, а потом еще с размаху ногой в пах, злобно выкрикивая:
– - Вздумал за моей спиной спрятаться! Не выйдет! Теперь-то я поквитаюсь с тобой! За все поквитаюсь!
– - и удары сыпались на бывшего сотника, он уже упал на землю, прижимая к груди пробитую стрелой руку.
– - Никогда не смей бить раненого,-- крикнул Едигир, отбросив за плечи парня.-- Понял?
Но тот, словно молодой волчонок, оскалив зубы, кинулся с кулаками на Едигира. Но получив удар в живот, перегнулся пополам, застонал, прислонясь к дереву.
– - Все? Успокоились?
– - спросил с усмешкой Едигир, обводя их взглядом.-- Теперь говорите, кто вы и откуда будете. Не хотели по-хорошему, пеняйте на себя.
– - Мы войны хана Аблата,-- прохрипел сквозь зубы бывший сотник, которому удалось вытащить из ладони жало стрелы, и теперь он пытался унять сочившуюся кровь,-- а ты, кто?
– - Воины? Да какие вы воины!
– - бросил небрежно Едигир.
– - А кто я -вам знать не обязательно. Скажите спасибо, что живыми оставил. Далеко до вашего улуса?
– - Не очень...
– - ответил самый молодой.
– - Ведите меня к своему хану, -- приказал Едигир, да мешки с орехами не забудьте. Вояки!
Уставшее солнце уже проглядывало сквозь нижние ветви молодого сосняка, когда все четверо вышли к хорошо укрепленному городку, стоящему на берегу многоводной реки. Впереди Едигира тяжело вышагивали его пленники, медленно переставляя ноги. Он шел чуть сзади, держа наготове лук и неся отобранное у них оружие. Он не знал правильно ли поступает, отправившись с ними в селение, но иного выбора у него просто не было.