Куда идем мы… - 3
Шрифт:
– Мир этому дому! Хлеб да соль вам!
Распрямился и встретился глазами с налитой теткой в самом соку, сидевшей за столом прямо напротив калитки.
Тетка выпучила глаза, открыла рот и заревела пароходной сиреной:
– А-а-а-а-а!!!! Демоны!!! Уже пришли! Да что же это такое, люди добрые!!! Ведь завтра же срок! Завтра! А они уже пришли!!! Что ж вы стоите, люди добрые?!
«Люди добрые» меж тем вовсе не стояли – они со всех сторон подбегали к калитке с колющими и режущими предметами в руках, причем глаза у них были совсем
«Сейчас будут бить, – догадался свин. – Возможно, даже ногами. Убивать Четвертый запретил, значит, пора делать ноги».
Прижавшись спиной к захлопнувшейся калитке, он судорожно нащупывал ручку. Подлая ручка никак не нащупывалась. А добрые люди меж тем обступили его со всех сторон и медленно сжимали кольцо.
– Ишь, свинская морда, какую ряшку нажрал на нашем горе! – крикнул мужик из толпы.
– Пустить ему кровь! – кто-то от обсуждения внешности перешел к конкретным предложениям.
– А ну, дайте дорогу! – вдруг послышался голос в толпе. – Дайте пройти, говорю! В моем доме я сам принимаю всех гостей. Даже незваных.
Вперед протолкался нестарый еще крупный мужик. Лицо у него было совершенно простецкое, что называется – рязанская морда с носом-картошкой. Только пронзительные серые глаза выдавали неглупого и много видевшего человека.
Он встал перед Жиром и спросил:
– Ты от Безымянного, демон? Зачем ты пришел в мой дом?
Жир невозмутимо хмыкнул:
– Я даже не знаю, кто такой Безымянный, поэтому я точно не от него. Меня зовут Жир, я монах, мы с друзьями совершаем паломничество в Москву. А к тебе я зашел, надеясь подкормиться, врать не буду. И ничего плохого в своих планах я не вижу, монахам просить подаяния не западло.
– Монах? – заржал мужик. – Демон, ты себя в зеркале видел? Какой, нафиг, из тебя монах?
Жир пожал плечами:
– Хреновый.
Собравшиеся грохнули хохотом, а свин продолжил:
– Мужик, я сам знаю, что монах из меня хреновый. Но уж какой есть. Ты давай, уже реши что-нибудь. Можно мне к тебе за стол, или лучше где-нибудь за забором своих друзей подождать?
Мужик опять заржал и сказал:
– Да уж, свин, просить милостыню у тебя получается неважно. Тебе явно привычнее предлагать проезжим облегчить карманы и выложить деньги и ценности – или я совсем не разбираюсь в людях. Ладно, что на пороге стоять. Я Юрий, староста этого поселка, и пока еще никто не сказал, что я выгнал за ворота путника, не накормив. Садись за стол, Жир, ешь и пей, а твои друзья, если явятся в Додоново, моего дома никак не минуют. Тогда и поговорим.
Староста развернулся и пошел куда-то во главу стола. Жир сел на указанное место, и через минуту юркая старушка поставила перед ним глубокую миску и положила деревянную ложку.
– Извини, чушка, приборов не держим, – услышал от нее Жир вместо «Приятного аппетита». Впрочем, в пожелании аппетита свинтус явно не нуждался. Соседи по столу вытаращили глаза, и вскоре эпическая
Но всему в этом не лучшем из миров положен свой предел, и даже Жир способен наесться. Сытно рыгнув, свин отвалился от стола как насосавшийся клещ, и честно предупредил всех:
– Щас спою.
Дурной пример оказался заразителен, и когда Четвертый, Псих, Тот и Драк постучали в калитку, бабы за столом пронзительно тянули: «Догорай, гори моя лучина, догорю с тобой и я!..», мужики сидели, скорбно подперев лица кулаками, и даже Жир жалобно подхрюкивал грустной песне.
Увидев вошедших, все та же тетка истошно завопила:
– Демоны!!! Опять демоны!!!
– Да какие там демоны! – шикнул на нее уже малость пообтесавшийся в коллективе свин. – Это мои друзья, монахи! Я же предупреждал, что они придут.
– Однако компания у вас и впрямь удивительная, – высказался подошедший староста. – Сколько лет живу, таких монахов никогда не видел.
– Вы правы, почтенный, – поклонился ему Четвертый. – Святые угодники из моих спутников, конечно, вряд ли получатся, но зато охотники на нечисть они замечательные. Паломничество наше очень опасно, поэтому без боевых монахов – никуда.
– Это да, – неопределенно хмыкнул староста. – Без проверенных бойцов в нашем мире везде хреново.
В итоге друзей скорешившегося с местными свинтуса приняли как родных, усадили за стол, накормили и напоили постной пищей.
А потом, когда односельчане потихоньку начали расходиться, староста подсел к монахам. Но разговор начал не он, а Псих.
– Спасибо за хлеб за соль, хозяин. – наклонил голову он. – Скажи только, мил человек, а что мы празднуем-то? А то я так и не понял – крестины у тебя или поминки.
– Да так сразу и не скажешь… – потемнел лицом Юрий. – Если так рассуждать, то скорее поминки. Только предварительные.
– Это как так? – удивился Четвертый. – Поминать человека, который еще живой? Такое разве бывает?
– У нас – бывает, – сказал староста с безжизненным взором. – Человек пока жив, но уже все равно что мертвый. Вы про главаря енисейских водяных демонов слышали? Он сказал, что имени у него нет и не будет, поэтому зовут его кто во что горазд. Кто – Безымянным, кто – Неизвестным, а кто просто говорит – Никто.
– Слышали, – кивнул Псих, – но немного. Расскажешь?
– Да что рассказывать, – дернул уголком рта староста. – Пять лет назад он у нас появился и всю братву местную к ногтю прибрал. Кто возбухать пытался – все уже гниют где-то или рыб енисейских покормили. Теперь он полный хозяин здешних мест, все мы под ним ходим. Кстати, не самый плохой хозяин. Наш местный поэт даже стихи про него сочинил: