Куда идем мы…
Шрифт:
— Запомни, пацан! — очень доверительно Псих. — Никогда никого не оставляй. Никогда, слышишь? Не то однажды ты пожалеешь забитого мелкого пацана, не добьешь его, а он приведет на тебя всю банду. Заруби себе на носу, монашек — в таких структурах невиновных нет. У каждого был выбор — впахивать на поле от рассвета до заката или кормиться с чужой крови. Этот шестерка свой выбор сделал. За него и огреб свою судьбу. Понятно?
После чего уже мягче продолжил:
— Ну что, давай быстро добычу берем, и сваливаем? Все-таки чужой город, хоть и небольшой, а борзеть не стоит. Всякие, знаешь ли, неожиданности случаются, даже
— Ты… Ты… Ты чего натворил? — еле выговорил Четвертый. Ужас от бойни сменился у него безоглядной яростью, той, что застилает глаза и заставляет не думать о последствиях. — Ты чего натворил, сука?!
— Эй, алле, ты базар-то фильтруй! — Псих явно начал заводиться. — Тебя кто покусал, зеленый?
— Ты чего натворил?! — не слушая, орал Четвертый. — Зачем ты их убил?! Сволочь, ты знаешь, как мне «Святость» срезали? У меня сейчас меньше, чем во Владивостоке было! Ты мне все слил, вообще все! И молебен у Михалыча, и вообще… Блин, я каждый день эти молитвы талдычу, каждый божий день, и утром, и вечером, а потом приходит один урод и все сливает разом!
— Это кто здесь урод?! — уже конкретно завелся Псих. — Ты что — вообще берега не видишь? Ты чего вообще о себе возомнил, придурок? Ты что — всерьез решил, что ты босс, а я — твой слуга? Да ты вообще знаешь кто я? Нет, ты не знаешь, кто я, и никогда не узнаешь, это не твой уровень. А вот кто ты — я тебе сейчас объясню. Ты прицеп! Просто — прицеп, технический. Ты чемодан без ручки, который Гуа упросила меня донести до Москвы. А сам по себе ты вообще — ноль! Никто! Отрицательная сумма! Говно, в которое случайно упала монетка. А теперь эта торричеллиева пустота открывает рот и начинает на меня тявкать. Ты вообще в уме, ребенок? Ты на кого хвост поднять решил, олень блохастый?
Сейчас Психа могли бы испугаться до мокрых штанов и куда более прокаченные персонажи, чем Четвертый, но монах не испугался. Он вообще впал в транс благородного безумия, ровно берсерк какой-то — настолько сильно его потрясла потеря всего, во что он вкладывался целиком, спуская на прокачку все свои силы.
— Ты мне «Святость» слил, идиот! Мы мог бы не убивать их, ты мог их покалечить, сломать им ноги, напугать их, в конце концов! Мы монахи, мы не имеем права убивать там, где можно без этого обойтись. — крикнул он и обличающе ткнул пальцем в демона. — За несоразмерные убийства «Святость» режут в ноль, а наш единственный способ выполнить квест — это поднять «Святость» до второго уровня. А ты попробуй ее хотя бы на десять пунктов поднять, дебил! Ты даже не догадываешься, сколько для этого корячится надо.
— Единственный способ выполнить квест, чтобы ты знал, — запальчиво заорал в ответ Псих. — это остаться живыми! Жи-вы-ми! Потому что мертвые не умеют выполнять квест, у них это не получается отчего-то! И если бы не я, тебя эти несчастные, которых ты так оплакиваешь, уже раздели бы догола и изнасиловали! И только потом, получив удовольствие — зарезали как овцу. Ты правда думаешь, что нас бы отпустили, терпила ушастый? В мире, где тела часто имеют большую цену, чем то, что нах надето? Где монстрам тоже надо что-то жрать? А у монстров, между прочим, тебя даже грабить не будут, тебя вообще съедят, сразу и без разговоров. Но ты, наверное, и тогда будешь жалеть этих несчастных заблудших созданий, которые отпиливают
Псих очень громко пощелкал в воздухе своими длинными обезьяньими пальцами.
— Вылезай уже из мира своих розовых пони, юнец. Их здесь нет! Они все сдохли в страшных муках после того, как пришла Система! Как сдохнешь ты через минуту после того, когда я перестану прикрывать твою юную попку, какающую радугой. Ты мне вообще должен в ноги кланяться каждый вечер за то, что живой спать ложишься, а не орать на того, кто только что вытащил тебя из дерьма. И не оскорблять существо, которое тебя в тысячу раз старше и в миллион раз опытнее.
— Да пошел ты! — Четвертый окончательно пошел вразнос. — Я лучше один пойду, чем вместе с психованным кровожадным дебилом, который своим маньячеством все сделанное другими за минуту спускает в ноль!
— Ох, баюс-баюс! — притворно замахал лапками Псих. — Как же я теперь без тебя проживу?
И тут же понизил голос:
— Сынок, ты мне — не нужен. Это я тебе нужен. Это не я без тебя, это ты без меня сдохнешь в соплях и слезах сразу. Поэтому завали свое хлеборезку, собери вещи и шагай за папкой молча, пока папка всерьез не разгневался.
— Пошел. Вон. — Четвертый был в такой ярости, что от его щек можно было прикуривать. — Пошел вон, я сказал. Мразь. Ты мне не нужен.
Но Псих не испугался, а, наоборот — весело рассмеялся.
— Да-да-да… Маленький топнул ножкой и выгнал злого дядю Психа. Я-то уйду, мне не трудно. Вот только завтра ко мне придет дядя Штанский, который, в отличие от тебя, имеет в этом мире реальный вес. Как и я. И он заведет со мной нормальный, взрослый разговор. И мне его придется выслушать, потому что это уже не истерики ребеночка, не отвечающего за свои слова. Поэтому, роднуля, раз уж ты решил меня выгнать — выгони меня нормально, как это делают взрослые люди. По-взрослому, отвечая за свои слова, с обращением к Системе. Но ты же этого, родной, никогда не сделаешь. Потому что ты обычный подросток-истерик, которому все должны, и который все проблемы в жизни решает, жалуясь маме. И не отвечает ни за свои слова, ни за свои поступки. Поэтому давай, собирай вещи. Нам еще гостиницу искать.
Четвертый побледнел и поднял руки ладонями вверх:
— Я, Штанский Монах, член клана Штанских, отказываюсь от услуг демона по имени Псих, и подтверждаю, что он ничего не должен ни мне, ни клану Штанских. Прошу Систему зафиксировать мой отказ.
Тут даже Псих удивился:
— Ты еще тупее, чем я думал.
И больше ничего не сказал. Демон зажег в темном небе портал и прыгнул в него.
С места.
Без разгона.
Четвертый лежал на скрипучей кровати в ободранном номере бикинского гостевого дома и смотрел на облупившийся потолок.
Жизнь была кончена.
В смысле- совсем и без вариантов.
Вернее — он сам, своими стараниями ее закончил. И теперь все, что ему оставалось — только умереть по-человечески, а не в рыданьях, слезах и соплях, как предсказывал Псих.
«Утром проснусь, заберу коня с конюшни и пойду на запад. Сколько пройду — столько пройду» — решил он и попытался заснуть.
Но сначала не спалось, а потом поспать не дали.
Прямо в номере открылся портал.
Четвертый вскочил, не веря своим глазам.