Куда исчезла Чарити?
Шрифт:
– Чарити – бунтовщица, – вдруг сказала моя посетительница. – В отношениях с отцом у нее то любовь, то ненависть, а как с матерью – не знаю.
– Как она относится к Клаудии Дин?
– Ненавидит! Клаудиа хотела остаться в Европе, пока не закончится визит Чарити, но Эрл настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. – Ее губы искривила улыбка. – Он сказал, что нуждается в ее моральной поддержке. В более точном переводе это означало: если ее не будет рядом, он найдет с кем спать. Клаудиа это сразу поняла.
– Вы говорили о каких-то
– В Биг-Суре есть один из тех знаменитых дурдомов, где занимаются групповой терапией. Сестра Клаудии недавно провела там неделю и рассказывала нам об этом за ужином позавчера вечером. Они забираются в горячий серный источник по шею, становятся в круг и берут друг друга за руки для общего физического контакта. Я видела, что Чарити всем этим очень заинтересовалась.
– Разве Рэймонд не проверил, там ли она?
– Видите ли, там гарантируют анонимность пациентов. Это одно из условий их терапии. По телефону они никогда не назовут ни одного имени. У вас есть ручка, мистер Холман?
– Конечно.
Я взял ручку и записную книжку.
– Это называется “Санктуари”. – Она продиктовала номер телефона, который я старательно записал. – Занятия ведет психолог Даниэла.
– Даниэла… А фамилия?
– Не знаю. – В ее голосе чувствовалась усталость. – Чтобы попасть в “Санктуари”, вам надо спросить Даниэлу, объяснить ей, что ваши комплексы совершенно разболтались, нервы ни к черту и что Мэри Рочестер порекомендовала вам обратиться к ней. Мэри – это сестра Клаудии.
– Если и другая ваша догадка из той же серии, я, пожалуй, откажусь от этого дела прямо сейчас!
Она, не скрывая презрения, глянула на меня, но, подумав, решила продолжать:
– Эрл обыскал ее комнату. В одном из ящиков стола нашел записку от какого-то Джонни. Цитирую по памяти (память у меня отличная!): “Встретимся в кабачке на Стрипе не позже одиннадцати. Я сейчас в таком напряге, детка, что, кажется, вот-вот расколюсь пополам”. Думаю, вам ясно, что никто из нас никогда не слышал, чтобы Чарити когда-либо имела какое-то отношение к кому бы то ни было по имени Джонни?
– Дружок, наверное?
– Судя по этому вопросу, мистер Холман, кажется, Рэймонд сделал большую глупость, нанимая вас. Мне наверняка известно, что Чарити проводит сорок девять недель в году со своей матерью на севере штата Нью-Йорк. Заиметь за пару недель в Лос-Анджелесе дружка – не находите ли, что это было бы слишком?
– Мне кажется, мы с вами поладим, мисс Маннинг, – улыбнулся я. – Только оставьте при себе все ваши личные мнения, мне нужны только факты.
– Всего две наводки, о которых я вам сообщила, – это все, с чего мы можем начать, мистер Холман. Эрл надеется на чудо и на то, что вы как раз тот человек, который способен творить подобные чудеса.
– И у меня целых три дня, прежде чем я буду вынужден разочаровать его, – проворчал я.
– Похоже на то. – Даже не пригубив свою рюмку, она поставила ее на столик и встала. – Я желаю вам удачи, мистер
– Только один маленький вопрос… – удержал я ее. – Что, если я захочу связаться с Эрлом Рэймондом? Мне что – щелкнуть пальцами три раза – и он материализуется прямо передо мной?
– Как же я забыла! – Она медленно, по одной цифре, назвала номер телефона. – Это закрытый номер. Не исключено, что где-нибудь на прогулке вы можете случайно наткнуться на Чарити.
Я проводил ее к выходу. У самой двери она повернулась ко мне. Ее серые глаза загадочно блестели. Медленно, осторожно она взяла меня за запястье, подняла мои руки и крепко прижала к своим грудям, теплым и податливым под тонким черным шелком.
– Я вам нравлюсь, мистер Холман? – тихо спросила она. – Я имею в виду – чисто физически, конечно.
– Да, мисс Маннинг, – согласился я, – чисто физически – несомненно.
– Спасибо. – Она оттолкнула мои руки от своих грудей. – Прожив три года в тени Клаудии Дин, девушка начинает комплектовать…
– В любое время, когда вы почувствуете, что вам надо избавиться от ваших комплексов, вы найдете мой телефон в справочнике, – вежливо сказал я.
Она повернулась ко мне спиной и терпеливо ждала, пока я открывал дверь, затем шагнула на крыльцо.
– Спокойной ночи, мистер Холман.
– Еще одна маленькая деталь… Я могу понять, что Эрл Рэймонд расстроен исчезновением своей дочери, – естественная реакция отца. Странно только, что он беспокоится, что газеты поднимут шум, когда узнают о случившемся. Мне кажется, ему не привыкать к большим черным заголовкам.
Она пожала плечами:
– Наверное, он стал чересчур чувствительным. Только не просите меня объяснить его характер. Клаудиа упорно изучает его, но я думаю, она не намного продвинулась вперед в этой науке.
– Мне кажется, мисс Маннинг, – осторожно заметил я, – вы ревнуете Эрла Рэймонда к Клаудии. Во всяком случае, в вашем ответе прозвучало нечто похожее на это.
Она улыбнулась, но ее улыбка выглядела не очень естественно.
– Мысль о том, что Клаудиа тайная лесбиянка, весьма забавна, мистер Холман. Если бы вы ее знали так же, как я, вам бы это никогда не пришло в голову. В глубине души она скорее безрассудная нимфоманка!
– А кто вы в глубине души, мисс Маннинг?
– Глубоко просверленная дырка. – Ее серые глаза неторопливо оглядели меня сверху донизу, как будто раздевая. – Не ложитесь спать сегодня слишком рано, мистер Холман. Я могу попозже вернуться и изнасиловать вас.
Пока она шла к своей машине, я смотрел на ее свободно покачивающийся зад, очертания которого проглядывали через тонкий черный шелк, и думал, что женская агрессивность растет не по дням, а по часам: вчера ночью на меня напала предводительница шайки налетчиков, а сегодня мне угрожает женщина-насильница. Если так будет продолжаться дальше, скоро мужики не будут чувствовать себя в безопасности даже в своей собственной постели!