Куда сбегают города
Шрифт:
– Ну так че, можт приедешь?
– Зачем?
– Ну как зачем… – он на секунду задумался. – Мать твоя взбучку мне устроила. Просила помочь хоть чем-нибудь.
– А… Понятно…
– Ну так че? Приедешь?
– Не знаю, посмотрим, как получится.
– Да тачку я тебе отдать хочу. Хуль ты мямлишь-то? Ты что, настолько не хочешь ко мне ехать?
– Блядь. Заебал, скидывай адрес.
– Скидывать?
Я не знаю, что он за человек. Он про меня тоже ничего особо не знает. Мать хоть и сдает ему все мои явки, пароли, достижения, но тоже ничего дельного не доносит.
На следующий день я уже ехал к нему.
Час на автобусе, потом электричкой еще час. И пару километров пешком. Мать хоть и отговаривала, но была вполовину менее настойчива, чем обычно. У нее тоже была надежда, что отец, пусть даже таковым является лишь косвенно, но сделает хоть какое-то подношение. Тачку он отдать решил…
Я еду и жду подвоха. Потом иду и тоже жду подвоха. Сворачиваю на нужную улицу, жду подвоха, но в глубине души надеюсь на лучшее. Даже «копейка», «пятерка», «шестерка», да что угодно из старого говна, но мне подойдет. Лишь бы ехало.
Я постучал в высокие синие ворота и только потом нашел маленькую кнопочку дверного звонка. Протяжный звон разбудил собак, и они начали лаять что есть сил.
К собакам у меня смешанные чувства. Лают – плохо. Не лают – сойдет. Главное, чтобы не кидались на меня.
Звук обуви не по размеру шарканьем приблизился к двери. Щеколда щелкнула, и я был готов увидеть отца.
Но открыл не он.
– Здравствуйте, – обратился я к женщине чуть старше средних лет.
Она не ответила. Рожу скривила и пошла в сторону дома. Большой двор зарос травой и сорняками, а местами валялись собачьи кучи. Все в таком запустении, что я и представить не мог. Окна в доме недосчитывались стекол. Шифер зеленый от мха, а штукатурка местами осыпалась, обнажив кладку.
– Ну здарова! – прохрипел седой старик, которого я даже не узнал. Он сидел на лавке у входа и, как только его жена скрылась в потемках внутреннего двора, достал бутылку водки. – Будешь?
В любом другом случае я не отказался бы.
– Нет. Я как-то не фанат.
– Это хорошо. Ну садись, что ли.
Я
Мне надоело сидеть и смотреть на это. Это было максимально некомфортно.
– Ты… Хуй с ним, че там с машиной?
– Ну ты даешь. Столько лет не виделись, а ты сразу так.
– Ты молчишь. Водочку вкусненькую попиваешь. Ты ведь и так все знаешь, наверное.
– Ну в целом-то да.
– Ну вот. Если что интересно – спрашивай.
А я спрашивать не буду. Я и так все вижу. Годы беспробудного пьянства превратили мужика, полного сил, в старого дряхлого алкаша, что даже сыну дверь открыть не может. Вся его жизнь стала дряхлой и старой. Жена, что стара не по возрасту, дом, что осыпался. Даже в заросшем дворе нет признаков здоровой жизни.
– Ты же школу заканчиваешь, да?
– Ага.
– Куда поступать будешь? Не в техникум же?
– Конечно, нет. Я же не просто так одиннадцать лет учился. Поступлю в универ. Не знаю, правда, в какой.
– Да хуйня это все.
– Не понял.
– Универы эти ваши и прочее. Я в твои годы сходил в армию, а потом работал. И ниче, хорошо жил. Ты пока учишься – мог бы заработать неплохо.
– Я пока в армии – тоже мог бы заработать. Но ты про это не сказал.
– Нет, ну в армию – это надо.
– Как скажешь, – решил я закончить диалог. Чует сердце, что ничем хорошим он для меня не кончится.
– Слушай… – я вдруг понял, что не могу назвать его отцом. – Так где машина-то?
– За домом, – он махнул рукой, давая понять, что не хочет идти вместе со мной.
Я встал и обогнул внутренний двор, обшитый досками. И перед моими глазами предстала машина, которую я так отчетливо помнил. Помнил не такой.
Передние стекла выбиты и осыпались в салон. Слой пыли и грязи въелся так плотно, что уже стал частью кузова. Гнилые арки, гнилые пороги. Черный сменялся рыжим, пусть и без сквозных дыр. Спущенные колеса и потрескавшаяся резина.
Я долго ходил вокруг, удивляясь, как такой прекрасный автомобиль превратился в это.
Конец ознакомительного фрагмента.