Куда убегает ваш утренний кофе?
Шрифт:
Поняв, что идущих не отвлечет от их траектории даже пуля, я впал в задумчивость. Как преодолеть дверь морга? Не следует ли мне воспользоваться универсальным ключом? Или я должен разбить окно, сохраняемое снаружи бронзовой решеткой, не являющейся серьезным препятствием?
Внезапно дверь распахнулась.
На пороге стояло существо с четырьмя руками.
О, я узнал — это самое ненаглядное, желанное, заманчивое, соблазнительное, любвеобильное, страстное, нежное, испепеляющее, кромсающее и наделяющее
Это была Кали! Богиня Кали! Деви Калика! Смерть!
«Вечер!» — Воскликнул я, не в силах скрыть радости.
Калика хладнокровно ответила на приветствие дугообразным жестом правой верхней руки, а на ее украшенных кровью врага устах застыла улыбка. Улыбку ее многие оскотинившиеся, грешные, ничтожные, раболепные люди трактовали как свирепый, а то и надменный оскал. Но нет ничего возлюбленнее этой улыбки, нет ничего, что так целило бы сердце Героя. Сияние этой улыбки в пучинах морей бытия освещает и освящает путь радетеля справедливости. И сам он — возжигатель Кали. Как само Время, неутомима богиня Кали и неутолимы желания ее. Звезда, которая горит во лбу моей Возлюбленной — это Кали. И в этом Тайна — бешеная Птица, земляная Женщина, носительница пятидесяти черепов и многих отрубленных рук, она — вся умещается в средоточии зрачка, в Зенице Неба.
Дай мне прильнуть горячими губами к твоей звезде! Выпей меня Глазом твоей Пустоты! Ужаль меня в сердце кинжалом твоего Языка! Совокупись Звездою с Язвой моей задумчивости, которая тоже — Око на берегу Бесконечности. О, Дева! Научи быть горячей, горячащей и ледяной вырожденную нами Звезду Кали! И пусть она, чья кожа нежнее сумерек, убьет себя, как это делает Время, ради ничего!
Так прокричал я в ответ на секущий удар, которым Калика меня одарила в награду за Любовь, которая была известна не ей.
Я сказал: Любо мне сластие твоего укуса, Змий, обвивающий божественное тело Кали! Потому что я и есть этот Змий.
Ужаль меня!
Язык! Ужаль меня!
Ужаль меня, Кали Гаури!
Поняв, что перед ней не человек, но такой же бог, как она сама, Калика бешено завращалась, превращаясь в яйцеобразное тело. При этом она изящно отставила в сторону правую нижнюю руку.
Я прокричал на языке рыб: Да, отруби меня, Кали, ты увидишь, что инородие будет лишь множиться с каждым отсеченным суставом. Щелкай инструментом, подобно тому, как рак щелкает клешнею, разворачиваясь в язве задумчивости для боя!
Калика замерла, моментально прервав танец. «О, мой Возлюбленный!» — Коварно пропела она. Но теперь пришел черед мне рассмеяться. Прекрасная Кали не научена искусству любви и ждет подходящего момента, чтобы сорвать цветок и убежать.
«Веди же меня в чертоги Морга!» — Приказал я.
Калика осторожно, стараясь не разбередить старую рану на пятке, развернулась и протянула мне другую ногу. Цепкие захваты моих рук сомкнулись на лодыжке и мы двинулись вглубь помещения.
Проползая
Да, я дарю тебя этим полям, этим угодьям! Ты пропела красное лето, красную осень, Кали, проспала ноябрь, но теперь ты созрела для пляски! Синие ночи! — Так я кричал, отрывая головы и посыпая их пеплом. — Вот головы, посыпанные пеплом, съешь их, не бледней в бессилиях элементарных оков! С каждой съеденной головой твоя голова будет выше. Да, и кровь твоих любовников перезреет в молоко.
«Так ли это?» — Пропела красавица.
«Да, это так!»
«Позволь же мне напоить тебя молоком и кровью!»
«Нет, ты зачахнешь! Я не жаба! Ты — не женщина. Погибнешь зря.»
Калика, ненаглядная, озорная, беспечная и не знающая стыда, опустила глаза. Я видел, как сжались ее губы. Ее Обида была бесконечна и беспочвенна, ведь мы уже сливались, пока она летела вперед. Теперь она замышляла недоброе. Стены морга озарились таинственными инфернальными всполохами ее намерений, этих языков, которые в действительности были зародышами.
Огонь, огонь, огонь, остуди мою грудь! Разгорячи мою плоть! Обезглавь Дракона, что тлеет в ночи, и не видим мне! — Это было извивом вопля Кали.
«Калика! Ты репрезентируешь силы природы, слепые силы. — Я решил обратиться к ней на языке человека. — Но у тебя есть царь в голове, только ты об этом пока не подозреваешь. Ты — трехглаза. И у тебя есть две ноги. Это понятно тебе, дорогая?»
«Да!» — Прокричала она.
«Так веди же меня дальше — к трупам, и не думай о последствиях!» — Я прижался к ней, она обвилась, подобно лиане, и мы полетели.
Мы двинулись дальше — ниже, ниже, ниже, тоньше делались извивы несущего нас хвоста. Острее становились углы. Вот мы миновали сторожевую башню. На башне некое существо в серой одежде выбросило руку вверх, провозглашая приветствия по форме. Не стоило обращать внимания на реминисценцию данного существа. Внутри Зеницы Неба — от начала и до конца все это было мгновением.
«Калика! Мы на месте! Остановись! Здесь я теряю мое нуклеарное оперение.» — Сказав так, я ослабил хватку и богиня освободилась. Только пуповина не позволяла ей покинуть своего родителя. Заметив это, она опять завращалась и нанесла по нити удар, которого было бы достаточно для уничтожения одной отдельно взятой вселенной, но нить выдержала удар.