Куда Уехал Цирк. Дорога-3
Шрифт:
– За полями?
– чуть не шепотом переспросил Дени, разрыв шаблона - это вам не комар мяукнул.
– Ну да, они выращивают пшеницу, кукурузу, рапс на масло и бобы, а еще коров на мясо, ну и всякую мелочь: кур, свиней, - она покачала головой.
– Свиньи у них такие наглые, так и норовят в кухню влезть и что-то сожрать!
– А поросята случайно не в Чорторые куплены, у украинцев?
– вкрадчиво поинтересовалась Марья.
– Да, - хозяйка ранчо даже отпрянула от взрыва хохота.
– Борька... Гены таки не размажешь!
Уличный
ГЛАВА 7
Марья проснулась от непонятного звука. Она не пошевелилась и даже ритм дыхания не изменился. Пальцы Кианга слегка сжали ее руку, показывая, что он тоже не спит. Женщина прислушалась. В «гостиной» раздался очень знакомый звук, так хрустит свежая хлебная корка. Особенно, когда ее откусываешь прямо от буханки, не заморачиваясь отрезанием ломтей. Женщина принюхалась, так и есть - одуряющий запах свежего хлеба пробрался за штору, отделяющую «спальню» от «гостиной».
– Вы там долго будете лежать и принюхиваться?
– раздался из темноты насмешливый мужской голос. Впрочем, темноты уже не было, из-за шторы разливался мягкий желтоватый свет. Марья закатила глаза и побилась головой о плечо Кианга, успокаиваясь. Но тот был предельно собран и насторожен. Тогда женщина заглянула ему в лицо и одними губами произнесла: «Расслабься!» Быстро встала и, накинув халат, отдернула штору, но шагнув в гостиную, уперлась носом в обнаженную спину мужа.
– Молодой человек, ты бы послушал жену и таки расслабился, - насмешливо посоветовал ему красавец со светящимися волосами, которые работали ночником.
– А ты бы перестал выделываться со спецэффектами и изображать новогоднюю елку, - сварливо посоветовала Марья, щелчком зажигая светильник от ящерок.
– Давай-давай выключайся, и глазки тоже.
На что Дым пожал плечами, с хрустом откусил очередной кусок от половины белого хлеба и закинул в рот ломоть сыра. Его волосы медленно потухли и приобрели свой обычный серебряный цвет.
– Так, весь сыр у этой вдовушки будет выкупать наша семейка, а хлеб у той рыжей из села с дурацким названием, - оповестил о своих планах демиург.
– Ничего оно не дурацкое, так их родное село называлось, вот люди и решили на чужбине хоть что-то знакомое сохранить. И вообще, может, ты своей жабе потуже бантик на шее затянешь?
– предложила Марья.
– Чтобы сильно пасть не разевала, а то от жадности и подавиться недолго.
– Не понял, - искренне удивился Дым, вопросительно посмотрев на уже вполне одетого Кианга, мол, чего это она…
Но китаец спокойно жевал сыр, стянутый с тарелки демиурга.
– Этот сыр тутошние жители тоже уважают, как и хлеб. Так что совесть надо иметь, или она сейчас в отпуске? О!
– Марья уставила палец на седого.
– А зачем Зара этой рыженькой велела в Пирре бежать в булочную, теряя тапки?
– А я что, знаю?! Я не гадалка, между прочим, и на цыганку не похож, - возмутился Дым, потом посмотрел на разочарованное лицо
– Шантажист, - покачала головой женщина. Но присмотревшись к гостю, отметила явно исхудавшее лицо и усталые глаза. Пошла к буфету, присела, покопалась на нижней полке и, вынув две банки, посмотрела на этикетки.
– Тебе тушенку или гречу с тушенкой?
– И то, и другое, - с явным энтузиазмом прищурился демиург.
– И можно без хлеба...
– Не, не! С хлебом и обязательно!
– Так вот, - уплетая усиленную еще одной банкой мяса гречку, вещал Дым, - там, в Пирре, в булочной живет рыжее семейство, и у них правило - сын женится только на рыжей и чтобы хлеб умела печь! Мамаша ногу сломает и будет причитать: кто же хлеб испечет да что тесто пропадет! Вот наша конопатенькая ко времени и подоспеет, - вздохнул и заявил без всякого перехода.
– Эх, маслица бы…
– В селе с дурацким названием у старостихи шикарное масло,- подсказала Марья.- Постой! Так тому рыжему парню, Зара сказала, что осенью он узнает рецепт ржаного хлеба!
– О!
– Дым, сунул руку под стол, зашипел и нырнул туда по пояс. Выбрался, держа в обеих руках глиняную крынку. Стащил вощеную бумагу с горлышка, и разочаровано скривился.
– Не то стащил…
– А ну, дай гляну!- Марья сунула нос в горловину и расплылась в предвкушающей улыбке.
– Ты кашку-то ешь, ешь, а мы вот твоей ошибочкой эммм… полакомимся.
Она отгребла в сторону смалец и стала выкладывать на тарелку домашнюю колбасу. По фургону поплыл запах чеснока.
– О! Это я хорошо ошибся!
– потер руки Дым.
Марья кивала, а сама смотрела на стремительно пустеющую тарелку и понимала, что не все у Дыма хорошо.
– Дым, ты тут зубы нам заговариваешь сыром, хлебом, да конопатенькой, а на самом деле, как дела?
– Еще вот колбаску нужно закупать…
Марья фыркнула, демиург вздохнул.
– Сложно... Внучка с зятем едва справляются, - продолжая подчищать тарелку, пожаловался Дым.
– Если ребенок один, то родители сменяют друг друга, а этих двое!
– Когда я мальчишкой учился в храме, - тихо заговорил Кианг, и Дым, перестав жевать, на него уставился не иначе от потрясения, что этот молчун вдруг открыл рот.
– Нас запускали в лабиринт, чтобы набегались хорошенько и на медитации могли спокойно посидеть, - он улыбнулся своим воспоминаниям.
– Только вам, наверное, полежать хотелось, - Марья улыбнулась, Кианг улыбнулся ей в ответ.
– Чего там только не было: и вертушки, и сети, и гладкие наклонные бревна, и качалки - в общем, развлечения на любой вкус. Все это находилось в подземных пещерах, стены лабиринта были такой высоты, что мальчишкам не влезть. А вот учителя по ним запросто ходили и бегали - за нами присматривали, - Кианг замолчал, глядя на Дыма. Тот сосредоточено чертил что-то черенком ложки на столе.
– На второй стадии это будет как раз, но на первой только сдерживание, - с сожалением покачал он головой, опять принялся за еду.