Куда уходит любовь

Роббинс Гарольд

Нора вошла, когда я был на нижних ступеньках лестницы. Она закрыла за собой двери, и так мы стояли, меряя друг друга глазами, почти как два незнакомца, которые пытаются вызвать в памяти смутные воспоминания.

Я знал, как выгляжу с взлохмаченными волосами, в мятой пижаме и в небрежно накинутом халате. Далеко не лучшим образом. Особенно с голыми ногами.

Что же до Норы, то я смотрел на нее, будто увидел ее в первый раз. От нее шел мускусный запах секса. Лицо ее было бледно, а под фиолетовыми глазами лежали нежные голубоватые тени, которые

всегда возникали у нее после таких ночей, пока ей не удавалось выспаться. Ей не нужно было говорить о том, что я и так понимал.

Я не мог выносить всепонимающего выражения ее глаз и повернул обратно. Я не проронил не слова.

В голосе ее появилась легкая усмешка.

– Если ты ищешь виски, я сказала Чарльзу отнести ящик с бутылками бурбона в кабинет.

Я не ответил.

– Ведь ты же пьешь бурбон, не так ли? Я посмотрел на нее.

– Да.

– Так я и думала. – Мимо меня она прошествовала к лестнице. Поднявшись до середины, она повернулась и взглянула на меня. – Не забудь потушить свет, когда пойдешь наверх.

Войдя в кабинет, я взял бутылку бурбона, и в голове у меня крутились тысячи слов, которые я должен был сказать ей, но промолчал. Злоба и предательство окружали меня, наполняли желудок, и я залил их бурбоном. Я нужен дочери, сказал я себе. Ей нужен кто-то, кого она может любить и кто будет ходить с ней к игровым автоматам, загорать и купаться и делать с ней все, о чем ее мать и не задумывается. Взяв с собой бутылку, я улегся на кровать.

Я как раз в третий раз приложился к ней, когда услышал, что щелкнул замок в дверях. Я повернулся в сторону ванной. Дверь в нее была открыта. Я решил было встать, но помедлил. Вместо этого я снова потянулся за виски.

Быстро отпив глоток, я притушил свет. Вытянувшись на постели, я не спал. Я поймал себя на том, что прислушиваюсь к звукам из ее комнаты. Долго ждать мне не пришлось.

В ванной зажегся свет, упав в мою комнату, когда она вошла в нее. Она стояла в дверях, зная, что я вижу ее нагое тело под ночной рубашкой. Голос у нее был мягок и спокоен:

– Ты спишь, Люк?

Не отвечая, я сел на постели.

– Я открыла двери, – сказала она.

Я по-прежнему молчал.

Она подошла к кровати и остановилась, глядя на меня. Затем она резко повела плечами, и ночная рубашка сползла на пол.

– Когда-то я помню, ты не любил ждать ни секунды. – В голосе ее была легкая тень печали. – Ты все такой же?

Я взял сигарету и закурил. Руки мои подрагивали. Теперь она не скрывала своего презрения.

– В свое время ты мне показался настоящим мужчиной. Но теперь я вижу, что ошибалась. Я мужчина куда в большей степени, чем ты. Как только ты снял мундир, ты потерял все, что делало тебя мужчиной.

Я глубоко затянулся, позволив дыму обжечь мне легкие. Руки мои невольно сжались в кулаки и по ним потек пот.

– Тебе бы лучше вернуться к себе, Нора, – прохрипел я.

Она села рядом на постель и взяла мою сигарету. Поднеся ее к губам, она несколько раз торопливо

затянулась и вернула ее мне. Я почувствовал слабый вкус губной помады.

– Может, тебе пойдет на пользу, если я расскажу, чем занималась сегодня вечером.

– Не лезь ко мне, Нора! – выдавил я.

Она не обратила внимания на мои слова. Вместо этого она наклонилась ко мне так, что ее лицо почти коснулось моего. Сквозь пижаму я чувствовал ее теплые маленькие груди.

– Это было только один раз, – поддразнивая меня, шепнула она. – И это было потрясающе. Но ты же меня знаешь. Только один раз – это как китайская кухня. Через час я снова проголодалась!

Больше я не мог этого вынести. Я схватил ее за плечи и яростно встряхнул. Странное выражение восторга вспыхнуло в ее глазах, и я ощутил теплоту и жадность ее рук, обхвативших меня.

– Возьми меня!

– Нора! – вырвалось у меня, когда я почувствовал ее под собой. Все кончилось, не успев начаться. Я лежал слабым; беспомощным и растерянным, глядя, как она поднимает с пола ночную рубашку. Выпрямившись, она с выражением холодного триумфа взглянула на меня.

– Порой я удивляюсь, чего ради я решила, что ты меня устраиваешь как мужчина, – презрительно сказала она. – Даже мальчишка лучше справляется с этой работой.

Дверь захлопнулась за ней, и я снова потянулся за бутылкой. Но в этот раз даже бурбон не помог избавиться от тошнотного ощущения в желудке.

Я был в Ла Джолле, когда услышал по радио, что красные пересекли линию границы в Корее. Добравшись до пристани, я накидал мелочи в телефон и дозвонился до Джимми Петерсена в Вашингтоне. Мы вместе летали над Тихим океаном. Он после войны остался в армии и сейчас дослужился до бригадира военно-воздушных сил.

– Я только что слышал радио, – сказал я, когда он снял трубку. – Нужен ли вам толковый специалист?

– Конечно, но только теперь у нас реактивные самолеты. Тебе придется пройти переподготовку, и я не уверен, что смогу дать тебе прежнее звание.

– Черт с ним, со званием. Когда мне прибыть? Он засмеялся.

– Завтра утром свяжись в Пресидио с Биллом Килианом. К тому времени я уже кое-что для тебя сделаю.

– Я буду у него с первыми же петухами, Пит. Спасибо.

– Возможно, ты и не поблагодаришь меня, когда выяснишь, что снова стал капитаном.

– Генерал, я буду благодарить тебя, если ты меня возьмешь и рядовым!

Я вернулся на катер, где в своей походной кроватке спала Дани. Ей было уже почти три года. Она открыла глаза, когда я поднял ее вместе с кроваткой.

– Куда мы поедем, папа? – сонно спросила она.

– Мы должны добраться до дома, радость моя. У папы есть кое-какие дела.

Она что-то пробормотала и снова заснула.

Я поставил ее кроватку на заднее сиденье машины и кинул наши вещи в багажник. На моих часах было почти восемь. Если движение на дорогах будет не очень большое, к четырем утра я могу быть в Сан-Франциско.