Куда уходит любовь

Роббинс Гарольд

– Налей себе, Люк.

– Спасибо. – У буфета я плеснул себе бурбона, добавив туда кубик льда и немного воды, после чего повернулся к своей теще. – Ваше здоровье.

– Спасибо.

Виски, ожегшее горло, было крепким и нежным. Давно уже я не пробовал такого бурбона. Я неторопливо сделал еще глоток. Опрокидывать такой напиток одним махом было кощунством.

– Итак? – спросил я.

Старая леди подняла на меня глаза.

– Горничная ушла? Я кивнул.

– Посмотри, закрыта ли дверь.

Я проверил двери. В соседней комнате никого не было.

– Что за тайны? – повернулся я к ней.

Она молча открыла сумочку. Вынув

оттуда конверт, она протянула его мне, хотя адресован был лично ей. Я бросил вопросительный взгляд.

– Читай.

Поставив бокал с бурбоном, я открыл письмо. Оно было напечатано на машинке, на листе обыкновенной белой бумаги.

«Дорогая мисс Хайден,

вы не знаете меня, но я был приятелем Тони в течение долгого времени. Несколько недель назад он передал мне пачку писем, которые, как он сказал, очень важны для него и попросил сохранить их. Он сказал также, что у него большие неприятности с вашей дочерью, и, когда придет время рассчитываться с ней, эти письма обеспечат все, что ему причитается. Я просмотрел некоторые из них. Они от вашей дочери и от вашей внучки, последнее из которых написано всего лишь пару месяцев назад. Они могут представить большой интерес для полиции и еще больше заинтересовать газеты, так как ясно, что обе они были влюблены в Тони. Но Тони ныне мертв, а я меньше всего хочу добавлять хлопот к тем, которые уже свалились на вас. Так что, если вы заинтересованы в получении этих писем, не позже, чем в четверг, поместите в «Экзаминер» такое объявление: «Возвращайся домой, все забыто. Тетя Сесили». В таком случае я первым делом свяжусь с вами прежде, чем письма попадут еще куда-нибудь. Но помните – никаких законников или копов, а то сделка не состоится.»

Подписи не было. Я посмотрел на нее.

– Ну и что ты думаешь? – спросила она.

– Должно быть, это какой-то сумасшедший. Я слышал о людях, которые писали такие письма.

– А я так не думаю, Люк. Я позвонила Норе и спросила у нее, писала ли она какие-нибудь письма Риччио, и она подтвердила. Я спросила ее об их содержании, а она ответила, что это не мое дело. Затем я спросила ее, известно ли ей, что Дани тоже писала ему письма, а она жутко разозлилась и наорала на меня.

Типично для Норы. Если она сталкивается с чем-то, что ей не нравится, она старается всеми силами избежать этой встречи.

– Вы считаете, в этих письмах что-то есть?

– Возможно, и нет, – сказала она. – Но я хотела бы начисто исключить такую возможность.

– Это всего лишь дешевый шантаж. Если вы даже и выложите деньги, у вас все равно не будет уверенности, не оставили ли они парочку писем для очередного шантажа. Я бы предоставил разбираться в этом деле полиции.

– Тебе мало того, что было в газетах? Еще надо?

Я посмотрел на нее.

– Разве вы не сделали все, и даже более того, чтобы защитить репутацию имени Хайденов? – с сарказмом бросил я ей. – Неужели вы думаете, что после всех нориных делишек, она будет благоухать как роза? Неужели вы считаете всех такими идиотами, которые не догадываются, что происходило в ее доме?

– Нет. Люди далеко не глупы. А вот ты глупец! – Она резким движением сунула конверт обратно к себе в сумочку.

– Меня больше не волнует, что они говорят или пишут о Норе. Тут я больше ничего не могу сделать, да и, откровенно

говоря, и не хочу пытаться. Но, должно быть, ты недостаточно внимательно прочитал письмо.

– Я прочел его.

– Прочел ты строчки, где говорится, что там есть письмо от Дани и что она тоже была влюблена в Риччио? – вспылила она.

– Я прочел. Но не обратил на них особого внимания. Кроме того, Дани ведь еще сущий ребенок.

– Тогда ты еще более глуп, чем я думала. Дани по годам в самом деле девочка, но ты присмотрелся к ней как следует? Она уже вполне развита физически и стала становиться такой, когда ей исполнилось одиннадцать лет. Она с головы до ног походит на свою мать. Нора обрела свой первый сексуальный опыт, когда ей едва исполнилось тринадцать лет, а первый аборт сделала сразу же после пятнадцати. До того, как она вышла за тебя замуж, я знала, что она сделала еще два!

Я уставился на нее.

– И вы все это знали?

Глаза ее наполнились слезами.

– Знала, – еле слышно сказала она. – Но надеялась, что все это останется в прошлом, когда она выйдет за тебя замуж. Что она станет постарше и поймет, какой была идиоткой.

– Но вы по-прежнему стоите за нее горой. Вы защищаете ее.

– Я ее мать, – просто сказала старая леди. Во всем ее облике было гордое чувство собственного достоинства. – На самом деле репутация фамилии Хайден меньше всего заботила меня. Меня волновала только моя дочь. О ней, а не о репутации семьи я заботилась. О Дани. Я не хотела, чтобы на нее раньше времени свалились все беды. Я не хотела, чтобы она была, как ее мать. Я хотела помочь ей.

– Нора говорила, что я даже не отец Дани, – сказал я.

– Я знаю, что говорила Нора. Думаю, что достаточно стара, чтобы выложить теперь всю правду. Если ты ее выдержишь.

– Попробуйте и убедитесь.

Она в упор посмотрела на меня.

– Думаю, что даже Нора толком не знает, ты ли отец Дани или нет. Я ничего не ответил.

– Так что видишь, – мягко продолжила она, – все зависит от тебя. От того, как ты относишься к Дани.

Я допил бурбон и снова налил. Лед растаял и прекрасный вкус виски уже был разбавлен водой. Все возвращается на круги своя. В субботу Харрис Гордон намекал на то же самое, может быть, несколько по-иному, но в сущности, он говорил о том же. О том, отец ли я ей или нет.

Повернувшись к буфету, я подбавил себе виски. Я думал о ребенке, которого я любил, не думая о том, что в один прекрасный день скажет мне Нора. Затем я вспомнил малышку, с которой играл на борту катера в Ла Джолле, после того, как Нора сообщила мне, что я не ее отец. Я знал, что любил этого малыша сильно и преданно, потому что она была просто ребенком. И сейчас так же, как тогда.

Я повернулся к своей бывшей теще.

– Думаю, что звание отца дается не только в силу законов природы, – сказал я, – но и в силу любви.

Ее старые, но все еще блестящие глаза вспыхнули.

– Только любовь и требуется, Люк. Все остальное, в сущности, не имеет значения.

Отпив маленький глоток, я сел.

– Итак, что мы будем делать с этим письмом?

– Я уже дала объявление. Оно появится в четверг. Сегодня понедельник. У нас остается три дня, чтобы выяснить, откуда пришло письмо и кто стоит за ним.

– Два дня. Завтра и в среду. Сегодня день почти завершен, а добрую часть завтрашнего мы проведем в суде. Я даже не знаю, с чего начать. И вообще ничего не знаю о Риччио. Даже кто были его друзья.