Куда уходит любовь

Роббинс Гарольд

Он пожал плечами.

– Друзья? – переспросил он. – Нет. У него не было друзей. Его другом могла быть Анна, на которой он собирался жениться. Его братья, Стив и Джон, – они тоже могли считаться его друзьями. Но никто из них ему не был нужен. Он хотел лишь попасть в высшее общество.

Старик горько усмехнулся, и глаза его затуманились воспоминаниями.

– Когда Тони был совсем маленьким, он говорил мне: «Пап, пап, посмотри наверх. Вон туда, на Ноб-хилл. Когда-нибудь я буду там жить. Вон там наверху, где ты больше не будешь пахнуть рыбой!» Я смеялся. – «Тони, –

говорил я. – Иди учи свои уроки. Играй в бейсболл, как все хорошие мальчики. Может быть, когда-нибудь ты будешь как Ди Маджио и купишь своему папе большой ресторан на Пристани. А пока перестань мечтать.» Но Тони вечно мечтал. Когда он кончил школу, то не захотел стать вторым Ди Маджио. Он хотел быть артистом. Он отпустил бороду и стал шляться по кафе. Каждый день он приходил домой поздно и спал до полудня. Он не выходил в море на лодке, как его братья. У него были такие нежные руки. Когда ему было двадцать лет, он получил работу у торговца искусством. У такой толстой леди. Через год он перешел на другую. Куда больше. Рядом с «Гампом».

Как-то в один день он подошел к моему прилавку с красивой леди. «Это жена моего босса», – сказал он. Они ели креветок, клешни крабов и смеялись, как дети. Потом они ушли. А чуть позже я прочел в газете, где было о боссе и о его жене, что они развелись. Я беспокоился о работе моего Тони, но как-то он приехал ко мне в новой машине. Дорогой. Не в американской. В иностранной.

«Папа! – Сказал он. – Все в порядке. Теперь я работаю на жену босса. Она та еще штучка. У нее много денег. И ты знаешь, где я живу?»

«Нет, – сказал я. – А где ты живешь, Тони?»

Он показал мне наверх.

«Вон там наверху, папа, – сказал он. – Как раз на Ноб-хилл, где, как я всегда говорил, и буду жить. И знаешь, папа, все так и стало. Там наверху совершенно не пахнет рыбой!»

Старик посмотрел на гроб, а потом снова на меня.

– И с тех пор Тони больше не пах рыбой. Он вообще больше ничем не пахнет.

Я сидел, застыв в молчании, а потом поднялся.

– Вы были очень любезны, мистер Риччио, что поговорили со мной. Прошу прощения, что обеспокоил вас в такие минуты.

Старик поднял голову и кивнул мне, но по глазам было видно, что он уже где-то далеко отсюда. Он смотрел на гроб, и губы его шевелились.

– Я буду молиться за вашу дочь, – сказал он, – как и за моего сына. Я повернулся к девушке.

– Мисс Страделла.

Она смотрела на старика, но тот по-прежнему не отрывался от гроба. На лице его жили только глаза.

– Подождите меня снаружи! – шепнула она.

Кивнув, я вышел, миновав младшего брата, ждавшего в первой комнате. Он вспыхнул, когда я проходил мимо него, и направился в альков. Я не стал дожидаться лифта, а спустился по лестнице и вышел на улицу.

Теперь мне предстояло ждать, и я прислонился к машине. Когда она вышла, я увидел, что она, озираясь, ищет меня.

– Мисс Страделла! – позвал я.

Она торопливо направилась к машине. Оказавшись рядом со мной, она через плечо оглянулась на похоронную контору.

– Лучше залезем в машину. Стив с отцом могут выйти каждую минуту. Не хочу, чтобы

видели, как я разговариваю с вами!

Я открыл дверцу, и она оказалась в салоне. Я обошел автомобиль и, сев в него, включил двигатель.

– Куда?

– Куда угодно, – нервничая, ответила она. – Куда угодно, но только подальше отсюда.

Я влился в уличное движение и развернул обратно в сторону Эмбаркадеро. Мы проехали не меньше полумили, прежде чем она снова заговорила. Голос у нее был хриплый и напряженный.

– Вы ищите письма?

Я бросил на нее удивленный взгляд. Мне не приходило в голову, что это может быть так просто.

– Они у вас?

Она не ответила.

– Шантаж – это очень грязное дело, – сказал я. – За него можно на много лет оказаться в тюрьме.

– У меня их нет, мистер Кэри. Но я знаю, у кого они. – На глаза ее навернулись слезы. – Будь проклят Тони и душа его в аду! – с силой произнесла она. – Я не должна была слушать его. Я должна была сжечь эти проклятые письма, как только он их мне дал!

Я завернул за угол и выключил двигатель.

– У кого они?

Она прижала к глазам носовой платок.

– У моего брата.

– Где он? Я хочу поговорить с ним.

– Не знаю. Я отдала их ему в пятницу вечером. И с тех пор я его не видела.

– Вы передали ему письма?

– Да. Он обманом выманил их у меня. В половине одиннадцатого он пришел ко мне домой и сказал, что Тони просит вернуть их. Конечно, я передала ему. Я была только рада избавится от них. А в одиннадцать я услышала новости по телевизору и поняла, что он собирается делать.

– Как вы это поняли?

Она посмотрела на меня.

– Лоренцо точно такой же, как Тони. Вечно ищет, как бы получить большие деньги. Он был у меня, когда Тони вручил мне эту пачку. И слышал, что Тони говорил о них. Я хотела сжечь их, но Тони мне не позволил. «Эти письма – наш страховой полис», – сказал он. Он считал, что, когда для него придет время избавиться от старухи, эти письма гарантируют ему столько денег, что их хватит нам на весь остаток жизни.

– Тони всегда говорил мне что-то такое. Он был вечно занят этим. Вечно хотел прокручивать какие-то большие дела. Завтра, вот завтра все будет. Когда он стал работать у вашей жены, то сказал, что это только вопрос времени. Он не может выносить ее, говорил он. Даже когда она притрагивается к нему, его, мол, мутит, но она сходит с ума по нему, и, когда придет время, у него будут деньги. Всегда только деньги. Он приходил ко мне, чтобы отдохнуть от нее.

– Вы читали эти письма?

Она покачала головой.

– Нет. Когда он дал их мне, они были в большом коричневом конверте, запечатанном.

– Он что-нибудь говорил вам о моей дочери?

– Нет. Хотя, минуточку. Да, говорил. Как-то раз, примерно год назад. Он сказал, что девочка растет не по дням, а по часам, и, если мать не обратит на это внимания, в семье появится настоящая красавица. И старухе это не понравится.

– Он ничего больше не говорил?

– Нет, больше ничего.

– Знает ли кто-нибудь еще о письмах, кроме вас и вашего брата? Его братья?