Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона
Шрифт:
– Он был уверен, что Инга тебе рассказала, – пояснил Грушин.
– Инга мне ничего не рассказывала, – покачал головой Артем.
– Еще бы! Ценную информацию она приберегает на черный день!
– Скотина, – сквозь зубы процедила Инга.
– Попрошу без оскорблений, – усмехнулся Грушин. – Я не заставлял тебя это делать.
– Но позвольте? Зачем же тогда он ходил к следователю? – вновь влезла в разговор Прасковья Федоровна. – Тут уже я ничего не понимаю! Если он шантажируемый, зачем ему делать признание?
– Он не делал признания
– Он испугался и… Убил! – с торжеством сказала Прасковья Федоровна. – А потом опять испугался и… Опять убил!
– Киру? – удивилась Инга. – Но при чем тут Кира?
– Может быть, ты рассказала ей по секрету о наезде? – намекнул Артем.
– Да мы перестали быть близкими подругами, как только я отсюда уехала! – отмахнулась Инга. – С какой стати мне говорить Кире про человека, которого она не знает? Про Борисюка?
– Да мало ли! – пожала плечами писательница. – Мы частенько пересказываем друг другу разные истории о незнакомых людях. Просто так. Потому что человек так устроен. Все сплетничают.
– Борисюк убил, – отрезал Артем. – И мы все это видели.
– Так что? – спросил Грушин. – Вызываем полицию?
– Погоди.
– Что такое? В чем дело? До полуночи осталось не так уж много. Или мы вообще не будем вызывать полицию?
– Надо подумать. В свете последних событий, – задумчиво сказал Артем. – Я поднимусь к Борисюку. А ты меня проводишь.
– Хорошо, – кивнул Грушин. – Трое остаются здесь, двое поднимаются наверх. Это меня устраивает.
– Этот безумный день никогда не кончится! – с отчаянием воскликнула Прасковья Федоровна. Сид дружески потрепал ее по руке:
– Успокойся, мать. Все будет хорошо.
– Как трогательно! – не удержалась Инга.
– Вы тут побеседуйте, а мы с Артемом покинем вас ненадолго, – сказал Даниил Грушин.
И мужчины направились к двери…
Вечеринка заканчивается
Третий расклад
Как только Даниил Грушин и Артем Реутов покинули каминный зал, Прасковья Федоровна обратилась к Инге:
– Милочка, не хочешь ли еще выпить?
Литературная дама еле заметно кивнула Сиду: налей! Тот потянулся к непочатой бутылке вина и начал искать глазами штопор.
– Не знаю… – покачала головой Инга. – Ничего не знаю…
– Да что это с тобой?
– Грушин… Он страшный человек! Он придумал что-то такое… Мне страшно! – И Инга машинально принялась накручивать на палец золотую цепочку, висящую на шее. Было видно, что она нервничает.
– Знает кошка, чье мясо съела! – с торжеством произнесла Прасковья Федоровна. – Ну признайся же наконец, милочка! Ведь ты – шантажистка?
– Да. Я – шантажистка.
В
– Так, – сказал Сид. – Неплохо. А?
– И тебе не стыдно? – укоризненно покачала головой Прасковья Федоровна.
– Нет! – с вызовом заявила Инга. – Представьте себе! Не стыдно! А как жить? Как молодой красивой женщине прожить в огромном городе, где столько соблазнов? Одной? Без прописки, без крыши над головой, без образования? Чем прожить?
– Ну не шантажом же, – вздохнула Прасковья Федоровна. – Ведь это преступление!
– Ха! А проституция не преступление? Если бы вы знали, как это противно! А деньги нужны. Ох как нужны! Снимать квартиру – стоит кучу денег. Одеться-обуться, чтобы быть не хуже других. Красота – она ухода требует. А еда? Проезд? А на черный день? Молодость уходит. Мне тридцать весной стукнуло. Как быстро время пролетело! Болячек не счесть. Богатого мужа нет. Никакого нет. Да, я любыми способами добывала деньги! – с вызовом сказала Инга.
– Ехала бы лучше к себе домой! – посоветовала писательница.
– Что вы в этом понимаете! Домой! А дома что? На огороде, с тяпкой? Круиз по грядкам с консервной банкой для сбора колорадского жука! Привет тебе, Америка! А работать где? Да и смеяться будут. Ну что, девочка, вернулась? Мисс Первый Пролетарский Переулок? Он же тупик. Покорила Москву? Ну уж нет! – Инга тряхнула белокурыми кудрями. – Уж лучше я буду шантажисткой!
– И кого же ты шантажируешь? – зловеще спросила Прасковья Федоровна.
– А вот этого я вам не скажу. Это мое личное дело. Мое и… того человека, которого я шантажирую. Мы с ним как-нибудь разберемся. Сегодня же. Потому что я устала. Я вчера вечером уже предприняла кое-какие шаги. А сегодня скажу правду. Но не вам. Это мое личное дело, – повторила Инга.
– Да-а… – задумчиво протянул Сид. – Я тебя понимаю. Не всем повезло родиться в семье Рокфеллера. Сам в таком положении. Если бы не мать… – Он с благодарностью посмотрел на жену.
Король бубен
Сидор Иванович Коровин. Ровесник Валентина Борисюка. Но диаметральная ему противоположность.
Во-первых, детство у них было разное. И, благодаря обстоятельствам, разный сформировался характер. Насколько благополучно все было в семье Борисюков, настолько же неблагополучно шли дела у Коровиных. Мать Сида (не та женщина, которую он теперь так уважительно называл, а биологическая) крепко пила. Сколько он себя помнил, столько и зашибала, а пьяной приводила в дом таких же бухих приятелей. И тогда в доме шел гульбан, соседи стучали по батареям, а то и в дверь. Работала она дворником, вставала засветло и, едва завершив дела, бежала в ближайший ларек за бутылкой. В то время как Валя Борисюк барабанил гаммы на фортепиано и прилежно учился, Сидор Коровин шатался по улицам в компании таких же оболтусов, забросив портфель с учебниками на пыльный шкаф.