Куда улетают ангелы
Шрифт:
— Мне просили вам заранее не говорить. Но у нас идет конкурс, и вы попали в номинацию «Кольца Альмазора». Вы, можно сказать, первая и единственная. Наш главный хочет издать вас очень большим тиражом. Но вы понимаете, это так просто не делается. Нужно все обговорить — деньги немалые.
О, господи! Я ведь даже не надеялась на подобный успех. Конкурс, номинация, тираж… Деньги…
— А каким тиражом, не скажете?
— Не меньше ста тысяч.
— Нового автора? Разве так бывает?
— Елена, вы приезжайте, это уже не со мной надо говорить.
Варька ни в какую
Заместитель главного оказался молодым, отчаянно нервным человеком, кудлатым, в больших круглых очках. Вместе с ним меня встретила некая писательница Олейникова, которая очень удивилась, услышав, что я, к сожалению, не читала ее произведений в литературных журналах и сборниках.
Мы сели за длинный стол, занимающий почти весь кабинет — он мне напомнил стол для летучек в моем первом журнале. Где бы ты ни сел, если откинуться на стуле — обязательно стукнешься об стенку. Варька так и сделала. Она раз стукнулась об стенку, два, после чего и так не очень довольный моим детским садом зам. главного посмотрел на Варьку долгим взглядом, и она притихла.
— Вот что мы вам скажем, Елена… — он достал листочек из папки. — Вернее, мы вам ничего не скажем, вы сами прочитайте.
— Давайте, — улыбнулась я и взяла листочек.
«Детская повесть Елены Воскобойниковой скучна и затянута… Главная героиня слишком капризна и груба…»
Я подняла глаза на зам. главного. Он сидел напротив меня, подперев руками подбородок, и внимательно смотрел на меня. Писательница села чуть поодаль и тоже спокойно ждала, пока я прочту.
— Читайте, читайте, — кивнул зам. главного.
«Коллизии претенциозны… Гном напоминает домового… Главу в пещере еле дочитала до конца… События в лесу испугают ребенка… Язык автора изобилует сложными определениями, непонятными ребенку… Неясно, где происходит действие — в России или где-то еще…»
— Действие происходит в России и в волшебной стране, — ответила я вслух и положила перед собой листочек.
— Вы не дочитали, — заметил зам. главного. — Прочтите до конца.
Я пробежала глазами еще полтора листа и прочла две последние фразы:
«Своему внуку я читать бы это не стала, но предполагаю, что найдутся родители, которые сделают это с удовольствием. Может быть, сказку станут читать школьники».
— Ты идиот? — спросила бы кудлатого зам. главного Фанни Ардан, получающая по пять миллионов евро за каждый фильм, потому что людям приятно смотреть на гордую женщину, которую невозможно сломать — ничем!
— А кто это написал? — спросила я.
— У нас такая система: существует читательская группа, которая дает отзывы на все книги, попавшие
— В Перми?
— Ну да. Под Пермью, если точнее. В небольшом районном центре. Она наша активистка, мы даже помогли ей обзавестись Интернетом.
— Хорошо. А зачем вы тогда меня позвали, если все плохо?
Я посмотрела на Варю. Как же она сейчас расстроится! Ехали сюда за призами, а получили очередной пендель.
— Вот еще посмотрите, — он протянул мне лист бумаги, на котором было написано:
«Американская Академия Литературы и Искусства
Как писать детский роман
Разработка научно-исследовательской группы под руководством профессора Хью Доуэна
В первой главе должны быть четко определены…
Основная коллизия должны быть ясна не позднее третьей главы…
Все главные герои должны появиться к пятой главе…
Размер главы не должен превышать 6,327 знаков, что составляет 0,16 авторского листа…
Количество глав не должно превышать восемнадцати…
Конфликт должен быть… Развязка должна быть… Мораль должна быть…»
— Что-то не так? — спросил зам. главного.
— Кто-то смог написать по этой разработке хорошую книгу?
— Не просто хорошую — бестселлер, — подтвердил зам. главного. — И не один. Люди учатся, как писать, потом пишут по правилам, разработанным научно. И результат — колоссальный успех. Америка умеет писать книги, снимать фильмы…
— И готовить гамбургеры, — вздохнула я. — Другая планета. Ладно, — вздохнула я. — Но пока мы не в Америке, что вы лично мне предлагаете?
— А вот это другой разговор! — обрадовался молодой человек, чем-то мне напомнивший нашего домашнего компьютерного гения, сидящего сейчас в гипсе. — Аллочка, пожалуйста, ваш выход.
Аллочка Олейникова, сразу мне понравившаяся своими грустными глазами, поправила немодные очки, переплела тонкие пальцы, положила руки перед собой на стол и начала. Она рассказала, что получила в общей сложности семнадцать премий за свои романы. Что публикуется в журналах двадцать один год, с шестнадцати лет. Что ее книжки раскупают сразу, может быть, поэтому я и не знаю ее фамилии. Что когда ей сказали, что роман «Стрекоза» надо переписать, она его переписала. И переписывала двенадцать раз, как Лев Николаевич Толстой.
— Но Толстой-то, кажется, сам переписывал, никто ему ничего не говорил.
— Лена, послушайте меня, — Аллочка взглянула на меня неестественно огромными, увеличенными в плюсовых линзах глазами. — Вы ведь не новичок в литературе. Правда?
— Правда.
— Вот смотрите. Сейчас вы… м-м-м… пописываете, и вас, соответственно — почитывают. А мы, — она посмотрела на зам. главного, — можем сделать так, что вы будете писать, и вас будут читать.
— Так вообще о чем речь, если все так плохо? — я кивнула на отзыв педиатра.