Куда заводит страсть
Шрифт:
Розали закрыла глаза. Горячая волна пробегала по телу, когда она чувствовала прикосновение его пальцев. Ей казалось, что это было в первый раз. Память о том лондонском утре была теперь отдаленной и неясной. Иногда Розали казалось, что это были два каких-то совершенно незнакомых ей человека и что она впервые встретилась с Рэндом только здесь, во Франции.
Отбросив мечтания, Розали проговорила:
– Это мнение знатока, и я, вероятно, должна быть польщена им.
– Я не знаток, – тихо ответил Рэнд, глядя на нее.
– Ты
Ты, вероятно, просто любитель.
Рэнд не понимал, почему она говорит это. Ему хотелось остановить ее, заткнуть ей рот.
– Если это так, то у меня должны быть довольно странные мазохистские наклонности в отношении удовольствий.
Розали повернулась и посмотрела ему в глаза.
– У меня не очень большой опыт, но мне кажется, что если ты не уважаешь меня, то ты вообще не уважаешь женщин.
– Будь это так, как ты говоришь, – жестко ответил Рэнд, – сейчас ты была бы со мной в постели независимо от твоих маленьких колючих шипов. Но я уважаю тебя.
– Тогда я не понимаю, – проговорила она и замолчала, глядя на него. Как красив его чувственный рот! Как настойчивы были его губы, когда он целовал ее, какими нежными казались они, когда Рэнд касался ее лба!
"Я, кажется, пропала", – думала Розали, понимая, что неравнодушна к нему.
– Так чего ты не понимаешь?
– Зачем ты сделал.., то, в Лондоне? – проговорила она с отчаянием в голосе.
Холодность Рэнда мгновенно исчезла. Он искал ответ, но не знал, как объяснить ей мир, в ко тором он рос, не зная доброты и сострадания, и он хорошо усвоил его жестокие уроки. Один из них состоял в том, что удовольствие – главное в жизни. Это был своего рода условный рефлекс: если у тебя есть какая-нибудь потребность, твое дело удовлетворить ее независимо от последствий. Но благодаря ей он изменился и чувствовал теперь свою вину и свое раскаяние.
– Я не знал тебя тогда… Все, что я понимал, это… О, Розали, ты была так красива, и ты появилась как раз в тот момент, когда мне нужна была женщина.
Рэнд ждал, что она рассердится, но Розали была только смущена.
– Я не понимаю, почему ты иногда так добр со мной, а потом так… – Она не находила слов, чтобы закончить фразу.
Да и какими словами можно было описать его подвижный, меняющийся нрав? И как можно было верить ему, такому холодному, милому, эгоистичному, нежному, верить без оглядки, без объяснений, без всякой осторожности?
Сидя в экипаже по дороге в Кале, они чувствовали себя подавленными и избегали смотреть друг на друга. Остановки были не часты, и усталость их все больше возрастала.
Как только они подъехали к дому Браммеля, Розали с облегчением вздохнула. Так приятно было снова увидеть его, и это удовольствие стоило всех тягот тяжелого переезда. Переступив порог его дома, Розали увидела,
Здесь гостили герцог Аргилльский, герцог Глостер, герцог Бофорт, Ратлэнд, а также герцогиня Девонширская, лорд Альванли, Кравэн, Бэдфорд, Уэстморленд и д'Эрсби.
Но несмотря на это, жизнь Браммеля не была уже такой, как прежде, и он ужасно тосковал по своей былой славе и тем удовольствиям, которые совсем недавно были доступны ему.
– Целая вечность прошла с тех пор, как я видел вас! – воскликнул он, сияя, и Розали улыбнулась ему в ответ.
– Да, это было так давно! У вас, наверное, побывало уже много гостей за то время, пока мы не виделись? – спросила она.
– О, целые толпы, моя дорогая. И они рассказали мне столько новостей из Лондона! Боюсь только, что количество гостей существенно превосходит их качество!
– Надеюсь, они принесли вам хорошие новости?
– О да, некоторые даже очень. Всегда приятно, если о тебе помнят. А популярность Принни, между прочим, упала с тех пор, как я покинул Англию. Что вы думаете об этом, Беркли?
Рэнд задумался. Принц-регент был печально известен своей испорченностью, безалаберностью, мотовством и пьянством.
– Да, действительно, его сейчас не очень принимают, – сказал наконец Рэнд.
– Так я и думал! – с удовлетворением воскликнул Браммель. – Если бы не мои советы, его сумасбродство давно привело бы к беде. Я слышал, он наряжается в розовый атлас и украшает драгоценностями свои туфли. – Бо слегка пожал плечами. – Хороший вкус состоит в умеренности, Надо помнить об этом. Изящный покрой, опрятность, чувство собственного достоинства и.., непременная смена перчаток не менее шести раз в день.
Желая прекратить многословные рассуждения Бо о принципах хорошего вкуса, Рэнд тактично прервал его:
– В последнее время лондонские газеты много пишут о Бальном Дворце и тем самым вызывают бурное недовольство публики. С тех пор как в прошлом году Джон Нэш принялся за него, было пристроено еще множество дорогостоящих дополнений: восточные комнаты, металлические башенки, паровые кухни.
– А, дворец.., безвкусная безделушка, впрочем, достаточно впечатляющая в некоем вульгарном смысле.
– Мистер Браммель, – обратилась к нему Розали. – Можно ли надеяться, что когда-нибудь вы помиритесь с принцем-регентом?
– Сомневаюсь. Как говорится, слишком много воды утекло. Я думаю, распад этого эффектного союза – моего ума и его титула – начался, когда его вес увеличился почти вдвое.
– Я слышала, что он сильно располнел, – заметила Розали, и Бо многозначительно кивнул.
– Когда я последний раз видел его, он весил гораздо больше трехсот фунтов! Между прочим, требуются специальная платформа, подъемник и кресло на колесах, чтобы усадить его на лошадь, когда он собирается на прогулку верхом.