Куда заводит страсть

Клейпас Лиза

– Чем занимается ваша мать? – спросил Браммель.

– Она состоит гувернанткой в весьма респектабельном…

– Имя! Назовите ее имя!

Розали смотрела на него, удивленная выражением его лица. Не понимая, что происходит, она взволнованно встала, отошла на несколько шагов и с трудом произнесла:

– Эмилия Беллью. – У нее неожиданно перехватило горло.

– Нет, до того, как она вышла замуж, ее девичье имя!

Розали молчала, казалось, она предчувствовала, что Браммель уже знает ответ. Собравшись с силами, девушка произнесла:

– Эмилия

Кортес.

В комнате вдруг наступила невероятная тишина. Молчание длилось так долго, что Розали казалось, она не выдержит этого напряжения. И вдруг Сележ произнес:

– Это имя гувернантки Люси Донкастер.

– Что вы сказали? – еле слышно проговорила Розали.

– Она.., то есть Люси, родила вас в Европе, а потом бежала в Англию, – спокойно пояснил Сележ. – Вы, похоже, и есть результат отношений Джорджа Браммеля и Люси Донкастер. Доказательством служит не только этот медальон, но и поразительное сходство между вами и ею.

Браммель в отчаянии стиснул в руке золотую подвеску, время от времени прижимая ее к сердцу.

– Нет! – Слезы возмущения полились из глаз Розали. – Моя мать – Эмилия Кортес Беллью, мой отец – Джордж Беллью! Вы заблуждаетесь, это ошибка! – Она сделала шаг назад. Комната покачнулась у нее под ногами. – Отдайте мне это! – с рыданиями воскликнула Розали.

Она почувствовала, как сильные руки подхватили ее.

– Рэнд, – рыдала она, уткнувшись ему в плечо. – Рэнд, скажи им!

– Это невозможно, – бормотал Браммель, закрывая лицо ладонями. – Бога ради, оставьте меня одного, умоляю вас!

Глава 6

Я молчу.

Не преследую, не выдыхаю

Имя твое.

Горе в звуке том,

Грех вины моей…

Лорд Байрон

Хотя в комнате находились всего лишь четыре человека, суматоха и гам стояли невообразимые. Рэнд и Сележ изо всех сил старались помочь потрясенным отцу и дочери. Слуга подвел потерявшего рассудок Браммеля и что-то вполголоса говорил ему. Рэнд же осторожно поддерживал бледную дрожащую Розали.

– Рози, пожалуйста, – говорил он таким убедительным и спокойным голосом, что у нее рассеялось странное ощущение полной нереальности происходящего. – Вдохни поглубже, расслабься.

И Розали машинально подчинялась его воле, делала глубокие вдохи, время от времени поглядывая на согнутую фигуру Браммеля.

Как только она немного успокоилась, Рэнд взял девушку за руку, – чтобы увести ее. У двери он задержался на минуту и произнес вполголоса;

– Я приеду к вам дня через два. Но если этот переполох, который вы учинили здесь, был напрасным и это только попусту расстроило Розали…

– Простите нас, но все произошло так неожиданно… – извиняющимся тоном проговорил Сележ и тут же наклонился к Бо. Тот бормотал что-то,

целиком погруженный в свои воспоминания. Он сжимал голову руками и тихо плакал. Мрачно взглянув на них обоих, Рэнд вывел Розали из комнаты. Она послушно шла за ним, спотыкаясь и путаясь в длинных оборках платья. Девушка была потрясена тем что услышала сейчас, и без конца вспоминала сцену, минуту назад разыгравшуюся перед ее глазами.

Все, что казалось ей таким привычным и естественным: ее происхождение, положение и образ ее жизни – все было сметено в один миг.

"Это не может быть правдой", – думала она. Эмилия не смогла бы скрыть от нее это. Неужели она ей не мать? И как это возможно, что Джордж Браммель – ее отец? Все это ошибка, случайное совпадение, злая шутка.

Рэнд нанял экипаж до гостиницы. Садясь в него, Розали почувствовала вдруг бесконечную слабость. Коснувшись рукой талии, она закрыла глаза. Платье туго сжимало тело, она задыхалась. С ужасом глядя на Рэнда, Розали пыталась что-то сказать, но не могла произнести ни слова. Она чувствовала, что теряет сознание.

Пробормотав проклятие, Рэнд привлек ее к себе и попытался расстегнуть платье, чтобы облегчить ее страдания.

– Чертов корсет! – бормотал он, в нетерпении отрывая пуговицы. – Это последний раз, когда я разрешил тебе надеть его.

Как только шнуровка ослабла и талия освободилась, Розали с облегчением перевела дух. Все плыло у нее перед глазами.

Скользнув рукой под тонкую ткань сорочки, Рэнд нежно погладил рубцы, образовавшиеся на том месте, где корсет особенно сильно стягивал тело. Боль стала постепенно отступать.

– Спасибо, – прошептала Розали сквозь слезы.

Взяв Рэнда за рукав, она смотрела на него с выражением отчаяния и боли на лице.

– Они думают, что моя мама.., не моя настоящая мать.

– Я знаю, – проговорил он. – Но ты успокойся.

– Прошу тебя, скажи, что это не правда, что он не мой отец. Я – Розали Беллью. Ты веришь мне, да?

Она снова заплакала. Рэнд прижимал ее к себе и чувствовал свою абсолютную беспомощность. Так часто в своей жизни видел он женские слезы, но они были только игрой и хитростью, слишком далекой от подлинного отчаяния и горя. Женщины, как правило, не нуждались в его утешении, и Рэнд не знал, как это делается. Но сейчас Розали рыдала, уткнувшись лицом в его плечо, а он, держа ее в своих объятиях, чувствовал какую-то новую, неведомую ему прежде потребность защитить, утешить, принять на себя ее боль.

– Все хорошо, – шептал он. – Я с тобой, все хорошо.

– Рэнд, что мне теперь делать?

– Успокойся, прошу тебя. Мы потом все уладим, – сказал он, и она затихла, прислонившись щекой к его плечу.

Какая-то тонкая, необъяснимая духовная близость роднила их теперь. Ей было так спокойно и надежно с ним, что она, боясь пошевельнуться, беззвучно молила его не разжимать объятий. Оба они были окутаны каким-то странным мистическим покровом взаимной симпатии, о которой, кажется, еще не догадывались.