Куда жить
Шрифт:
В запое перед нами невменяемый психбольной, наркоман в непрестанной ломке. Вытащить можно только насильно, что часто и делается, технологии разработаны.
Но есть и другой вариант, житейски проверенный: просто перетерпеть, дождаться естественного окончания.
Если болезный наш не влетит в белую горячку, не выбросится из окна, не погибнет, то после какой-то крайней черты запой прекращается сам. Отпился. Программа меняется на здоровую.
Перед вами милейший сознательнейший гражданин.
До следующего запоя можете жить спокойно.
— А почему человек приходит
— Похоже, циклы запоев связаны с системными ритмами, циклами организма и психики. У некоторых отмечается четкая временная регулярность, не всегда связанная с получкой. Какой-то из компонентов психофизического равновесия выходит за критическую черту…
У многих периодичность неправильная, малопредсказуемая, и вероятней всего связана с накоплением шлаков — психических и физических. Запои в таких случаях аналогичны болезненным кризисам или даже эпилептическим приступам. Душа и тело словно пытаются что-то выбросить из себя… Интенсивные меры очистки организма такие запои, как правило, прерывают.
Бывают и такие парадоксальные запойники, которые начинают пить именно тогда, когда делать это совсем нельзя: например, в рабочий аврал, накануне ответственного выступления, решающей встречи, экзамена или свадьбы… Тут ясно, что человек боится не справиться со своей ролью, не оправдать ожиданий, ударить лицом в грязь — боится своего страха…
Некоторые состояния нашего экс-президента, кажется, были такой природы.
Что же до собственной доброй воли или неволи, темное это дело… Обычен обман сознания подсознанием: я только рюмочку, ну другую, больше ни-ни, на этот раз удержусь… Сознание клюнуло — ну и все, понеслось.
При «эпилептоидных» вариантах влечение пить налетает внезапно, неистово, как ураган, больного необходимо как можно быстрей изолировать.
А запойники депрессивные чаще думают, что запивают сознательно, чтобы облегчить свою участь…
— Есть ли у алкоголизма отличия от других видов наркомании?
— Основная разница до недавних времен — пока не начался взрывной рост неалкогольных наркоманий — была только в том, что алкоголиком можно было стать значительно легче. А принципиальной разницы нет.
Алкоголь — наркотик широкого и гибкого действия — для одних мягкий, для других жесткий и агрессивный.
Для среднеустойчивого человека по шкале силы A3 он располагается как раз на той грани, когда некое время — для каждого разное — позволяет поддерживать сумму привычек, называемую бытовым пьянством, но не переходить грань, за которой начинается зависимость неуправляемая — алкогольная наркомания.
До грани этой человек еще вменяем, можно еще рассчитывать на его сознательный самоконтроль.
Дальше — знаете сами…
Алкоголь вошел уже почти в гены человечества. Длительная историческая прирученность Зеленого Змия — вспомним еще его поэтический псевдоним: Дух Лозы — привела к тому, что стали возможными мягкие формы
Важна, не устану это повторять, не столько разница между наркотиками, сколько между их потребителями.
Продавцу безразлично, кому он продает водку — человеку болезненно зависимому, алкашу или тому, кто просто купил к столу. А я вижу сразу…
— Трясутсяр руки?
— Трясется душа.
— Чем объяснить тот факт, что великое множество талантливых и гениальных людей подвержено алкоголизму?
— Для очерчивания диапазона вопроса проиллюстрирую его далеко не полным поименным списком: Александр Македонский, Петр Первый, Рабле, Декарт, Гегель, Бетховен, Мусоргский, Вийон, Джек Лондон, Алехин, Есенин, Эдгар По, Олеша, Высоцкий…
Как-то в голову мне даже взбрела не совсем бредовая, как показалось, идея — составить научно-художественную биографическую энциклопедию Великих Алкоголиков и Наркоманов, Гениальных Самоубийц…
Куда там. Сколько лет пришлось бы потратить (если не жизней) на одно лишь составление поименного списка.
Скольких не знаем — ни среди тех, кто ушел, ни из нынешних, ни из будущих…
Пушкин, думаю, если бы не играл в карты, мог бы и спиться. А картежничество его было серьезно: на нем заквашивались и безвылазные денежные заботы, и чувство вины перед ближними и перед Музой…
Достоевский перестрадал тем же. Гоголь строго не пил, не курил, не играл, к дамам не прикасался, но, по темным слухам, что-то такое нюхал. Набоков долго, по-черному курил турецкие папиросы, потом развилась бабочкомания, эта изысканная, научно-полезная, жестоко-сентиментальная страсть, не без помощи коей великий писатель и переправился в мир иной…
Тяжко пил великий Бетховен, еще страшней, до глубокой клиники — Мусоргский, алкоголиком был и Шуберт.
А у Вагнера страсть, сравнимая с алкоголической, была к ярким шелковым и бархатным тканям: нужно было ему не просто их созерцать, но трогать, щупать, ласкать бешено, до опьянения — потом вдохновение…
Отношения с зельем могут стать высокотрагичными, когда оно впаивается в физиологию творческого механизма. Фантастический мозг Гегеля набирал полные обороты только после изрядной дозы вина — все свои многообъемистые труды этот титан мысли поднавалял в приличной поддатости: язык мог не шевелиться, но перо бегало. Мусоргского нельзя было лечить: лучшее он писал в начинающихся запоях. Великий Авиценна, этот восточный Леонардо да Винчи, все свои неимоверно многочисленные сочинения написал, пользуясь алкогольным топливом, от него и погиб.