Кукла маниту
Шрифт:
Внезапно ее внимание привлекли глаза на верхушке тотемного столба, сверкавшие гневом ярче, чем глаза толпившихся внизу индейцев. Вцепившись когтистыми лапами в толстый деревянный ствол и раскинув крылья с растрепанными перьями, в двадцати футах над землей сидела птица с человеческим лицом. Ее перья шевелились – впрочем, скорее всего, это было иллюзией, игрой света и тени.
Грубые черты деревянного лица, нос, изогнутый подобно клюву, напомнили Ровене кукол в шатре Джейн. Точно такое же свирепое выражение живой твари. Девочка поняла – это само зло.
Она закричала от страха, рванулась,
Девочка и Куколка стояли в стороне от толпы, которая сомкнулась вокруг пленника, будто опасаясь вмешательства посторонних. Ровена прижалась к спутнику (жаль, что Куколка такой маленький, будь он побольше, можно было бы спрятаться за его спиной), теребила, задавала вопросы, показывая свободной рукой на огонь и толпу, и не ожидая ответов.
– Они очень разгневаны, – сказал Куколка, и Ровена удивилась, что слышит его гортанный голос. – Этот человек – их самый заклятый враг. Он убил очень многих, он помогал белым пришельцам отбирать у индейцев землю и загонять их в Большую Воду. Но самое страшное зло причинил он одной из женщин, той самой, что дала мне жизнь – и теперь ей никогда не очиститься от скверны. За это он понесет кару.
В душе Ровены зашевелился страх – не за себя, а за… Джейн! Ведь это она дала жизнь Куколке, значит, это ей причинили зло! И Ровена – впервые в жизни – возненавидела. Возненавидела человека в одежде из бизоньей кожи и снова попыталась вырваться, чтобы броситься к нему и царапать, пинать, бить кулачками. Но Куколка не пустил ее и потащил назад, и вскоре они скрылись во мраке.
Они снова шагали по каменистой земле. Тем же путем, что пришли, или другим – этого Ровена не знала. Впрочем, и не интересовалась. В ее мозгу билась только одна мысль: Джейн причинили зло. Хотелось сейчас же пойти к ней, утешить, но Ровена не знала дороги. Может быть, Куколка приведет ее к Джейн?
Теперь она не сомневалась, что они идут на ярмарку, чтобы окружить молодую индианку заботой и лаской. Кругом царил такой мрак, что вы не смогли бы определить, по лесу шагают Ровена с Куколкой или по открытому полю. Только глаза Куколки способны были разглядеть под ногами петляющую тропу.
Ровена вдруг остановилась, сообразив: что-то не так. Но что именно? Вскоре она поняла: ладонь Куколки, которую она все еще сжимает, уже не такая широкая и сильная. Он съежился, сократился до своей обычной – с руку Ровены – величины.
С тихим возгласом она поднесла его к глазам, но было слишком темно, со всех сторон девочку обступал сырой холодный мрак. Ее провожатый не шевелился – он снова превратился в неодушевленный предмет. Ровена взвизгнула.
– Ровена! – Окрик вонзился в ее мозг, изгоняя из него панику. Знакомый голос, но до чего же странно звучит он в этом диком ночном лесу! Из тьмы к ней протянулись две руки, схватили за плечи, встряхнули. Потом попытались отобрать куклу. Девочка
– Ровена! Ровена! – Неожиданно вспыхнул свет, такой яркий, что девочка зажмурилась. Приоткрыв глаза, она увидела картину, ничего общего не имеющую с тем, что с ней только что приключилось. Со всех сторон на нее надвигались, словно стремились раздавить, ослепительно-белые стены. Она снова закричала, и снова ее схватили и встряхнули. Тогда она заплакала. Нависающее над ней пятно постепенно разделилось и обрело контуры двух фигур – мужской и женской. Папа и мама.
– Ровена! – Лицо Лиз было искажено страхом. – Проснись! Ты опять ходишь во сне!
Сотрясаемый рыданиями ребенок едва не выронил куклу. Он стоял в коридоре, в одном футе от узкой и крутой лестницы.
– Слава Богу! – Лиз повернулась к Рою. Веснушки на ее бледном лице бросались в глаза, как сыпь. – Еще секунду, и она бы упала. Говорила я тебе, нельзя оставлять ее одну. Да еще с этой дьявольской куклой!
– Куколка мой! Куколка мой! – Ровена прижимала игрушку к груди. – Я люблю его! И Джейн!
Лицо Лиз окаменело, губы плотно сжались. Проклятая индианка! Из-за ее деревяшек кого угодно будут мучить кошмары!
– Иди-ка лучше спать, доченька. В нашу кровать. Ровена неохотно прошла в родительскую спальню, двигаясь замедленно, как в трансе. Сцена в лесу не приснилась ей, все было на самом деле. Куколка живой. Она посмотрела в его глаза – казалось, в них тлеют искорки сознания. Тотчас вернулся, волной накатил страх – Джейн в беде! Завтра, как бы ни противились родители, Ровена пойдет на ярмарку. Она нужна индианке.
Ночной туман рассеялся, уступая сцену ливню. Прогноз погоды, прочитанный Роем в утренней газете, был краток и однозначен: дождь. Дальнейший прогноз: дождь.
– Придется куда-нибудь поехать. – Лиз, сидевшая за столом напротив Роя, нахмурилась, увидев рассеянное выражение на лице Ровены. – Хотя бы на мыс. Пусть даже проторчим там весь день.
Перспектива была не из приятных, но все же лучше, чем сидеть в пансионате и сходить с ума от скуки. В этом приморском городишке Лиз чувствовала себя как в западне. Бежать отсюда! Куда угодно, лишь бы не слышать ярмарочной какофонии. Скорее бы закончилась нерабочая неделя, а уж потом духу их здесь не будет.
– Ладно, подгоню машину к парадному.
Рой поднялся на ноги, сознавая, что хватается за возможность хоть на минуту расстаться с женой. Еще бы – ведь км предстоит целый день просидеть в машине. Дай-то Бог, чтобы дождь хоть ненадолго утих и позволил им прогуляться пешком.
– Мы пойдем наверх за вещами. – Лиз опять посмотрела на Ровену и увидела все то же рассеянное выражение.
Рой застегнул анорак, вышел под дождь и направился к машине, перебегая от здания к зданию и поглядывая в сторону ярмарки. Возле аркады аттракционов приткнулись два полицейских автомобиля с включенными мигалками. Он поморщился: опять что-то стряслось, а ведь день едва начался. Впрочем, его это не касается. Тут он вспомнил юную индианку, закутанную в одеяла, которые не могли скрыть изящества ее фигуры, и убавил шаг, почти забыв о дожде. Надо вычеркнуть Джейн из памяти, потому что больше он ее не увидит. Никогда.