Кукла советника
Шрифт:
– Твоя диета, – прокомментировал он.
– Зачем? – вытаращила я глаза. Диету прописывали только больным в лазарете.
– Сказали, надо.
Я между тем придумала, как откупиться от взбучки, которую грозил устроить Тим.
– Вот, держи, – протянула я золотой. – Ты же собираешь на накопитель, чтобы вылечить ногу.
Тимар улыбнулся.
– Хитрая лисичка! Я не беру деньги у маленьких девочек. Пусть остается тебе, на конфеты, как сказал граф.
– А он совсем не злой, не то что его брат, правда?
– Мягко стелет… – тихо, скорее,
– Как это зачем? – вытаращилась я, привычно подставляя плечо. – Всех учат!
– Лира, учат райанов, не смесков. Лучше бы ты не высовывалась…
– Тоже считаешь меня вторым сортом?
Нечестный прием. И подзатыльник был вполне заслуженным.
– Извини, – прижалась я к брату.
– Не городи ерунды в следующий раз.
– Тим, а ты не думаешь, что это может быть моим шансом? Если граф вкладывается в меня, значит, будет беречь, значит, я стану не просто разменной монетой… – повторила я часто слышимые от Тимара слова.
– Вкладывается? – хмыкнул парень. – Это я в тебя вкладываться буду, а он даже медного гроша еще не потратил. А вот спросит с нас на сотню золотых. Ты завтракала?
– Нет, – помотала головой я.
– Тогда поешь и начинай собирать вещи, будешь жить со мной. Покои управляющего гораздо больше моих старых комнат.
– Хорошо, я только в часовню забегу, – чмокнула я Тима в щеку.
– Да уж… Мне тоже зайти не помешает. Да! Стой, отдашь это главному повару, – сунул мне брат листок с «диетой».
Я была ребенком, наивным ребенком, который, несмотря ни на что, продолжал верить в чудеса. Чем, как не чудом Анары, объяснить то, что мой план, глупый и топорный, сработал? То, что меня за него наградили? Позволили, даже нет, приказали учиться? Мне, пусть и признанному, но смеску, – полукровкам издревле не светило ничего, кроме роли мастеровых, служанок и наложниц, вторых жен.
Я не знала, что после перенесенной в детстве болезни Куколка бесплодна, и, желая выдать ее за Йарру, князь собирался просто присоединить к себе его земли. Я не знала, что Анара иногда помогает даже тем, кого не любит, – просто для того, чтобы окунуть в еще большую лужу дерьма. Я не знала о планах графа на меня и честно собиралась приложить все силы, чтобы его не разочаровать.
Я ничего не знала и искренне благодарила богов, согревая их свечами…
То, что обрадовалась зря, я в полной мере прочувствовала через неделю, когда граф уехал на острова, а Тимар полностью разобрался с обязанностями управляющего.
– Вставай.
– Не хочу-у-у…
– Подъем!
– Ну еще минуточку, – попыталась я натянуть одеяло на голову.
– Лира, у меня нет времени тебя уговаривать!
– Угу… – протянула я, переворачиваясь на другой бок. – А-а-а! Ты умом рехнулся?! – взвизгнула я, сбрасывая разом промокшее от опрокинутого надо мной кувшина одеяло.
– В следующий
– Че-го? – вытаращилась я. – Какая пробежка, шесть утра!
Парень захихикал.
– Ты на полярную сову похожа. Глаза, как блюдца.
– На себя посмотри, сыч, – проворчала я, вытираясь после «душа».
Жили мы, к слову, теперь вместе. Тимар занял комнаты управляющего и, разделив ширмой спальню, отдал половину мне. Чтоб на глазах была. А чердак теперь охраняли двое солдат, пообещавшие надрать мне уши, если увидят на галерее.
– Зачем так рано? – повторила я.
– Затем, что после восьми я буду занят. Потому сейчас пробежка, потом завтрак, уроки, обед, уроки, – перечислял он, с садистским удовольствием глядя на мое вытягивающееся лицо, – вечером, перед ужином, верховая езда.
– За что ты меня так не любишь? – провыла я, как заправская баньши.
– Вредная ты, вот и не люблю, – щелкнул меня по носу брат. – Не снимала бы браслет – и не было бы ничего. Помнится, недавно ты радовалась возможности учиться.
Уел. И ответить нечего.
Этот день я запомнила как череду насмешек, которыми щедро, как из рога изобилия, сыпал Тим.
К четвертому кругу по турнирному полю у меня не осталось сил даже ругаться. Устала как собака. И если бы Тимар не выбрал единственно правильный способ стимулирования – подначивая и язвя, – я бы рухнула еще на втором.
– Ну чего ты, как старая кобыла, которую на скотобойню тащат? Давай, раз-два, левой-правой, полторы лиги осталось!.. И живее, живее! – подопнул он меня под зад, когда я заходила на последний круг. – Во, глазки засверкали! Пошла-пошла-пошла!
Сам он сидел на траве, зарывшись в бумаги. Вроде даже не смотрел на меня, задумчиво почесывая за ухом кончиком пера, но стоило замедлить шаг, как доносилось:
– Я все вижу! Хочешь еще один круг?
Добегала, точнее, доползала, я на чистом упрямстве. Увидела вожделенный столб, на котором раньше висели флаги, а теперь он служил для лазания вверх, и рухнула на протоптанную солдатами дорогу. Желудок противно сводило, в боку кололо, ноги, отвыкшие от бега, просто горели. Хорошо, поесть не успела, иначе наизнанку бы вывернуло.
Тим собрал бумаги в папку, протянул мне руку, помогая подняться.
– Ничего, это поначалу сложно, привыкнешь.
Или сдохну.
Стоя под прохладными струями воды, я впервые подумала, что Тимар, возможно, был прав. Лучше бы я не высовывалась…
За завтраком я в этом убедилась.
– Это что? – подозрительно уставилась я на поднос, уставленный плошками, мисочками, горшочками, накрытыми островерхими крышками.
– Это завтрак, – обрадовал меня Тим.
– Э-э-э…
– Привыкай есть как человек, – скомандовал Тимар. – Сядь ровно. Салфетку на колени. Добавь в кашу мед, фрукты, масло – что хочешь. Разными ложками! Хорошо, – кивнул он. – Приятного аппетита.