Кукла советника
Шрифт:
Алан открыл сразу – кажется, он даже не ложился.
– С ума сошла! – прошипел он, хватая меня за плечи и втаскивая в комнату. – Ты по стене лезла?
– Ага, – выбивая зубами дробь, я завернулась в предложенное одеяло. – Чем так странно пахнет?
Алан принюхался.
– Не чувствую ничего, а что?
– Кислятина какая-то. Фу! Как от стариков… – Я обошла каморку по периметру, обнюхивая углы, Алан, оседлав стул, насмешливо следил за мной.
– Это из очага! – вынесла вердикт я.
– Ты про торф, что ли? – пожал плечами Алан. – Так я привык. Нам, бастардам, персиковые поленья не выдают.
– Я
Алан кивнул на сверток, лежащий на узкой кровати.
– О каком сюрпризе ты говорила, Лаура?
– Если расскажу, он перестанет быть сюрпризом, – проворчала я, воюя с завязками. Шерстяные гетры! Боги, какое это счастье! – Отвернись, – показала я Алану язык.
Юноша демонстративно закрыл глаза, прикрыл их ладонью размером с две моих, опустил голову и отвернулся.
– Тимар ведь не знает, что ты здесь?
– Конечно, нет!
– А если проснется?
– Не проснется, я ему снотворного в чиар налила.
– Думаешь, он не догадается утром?
– Нет, конечно, – самодовольно улыбнулась я, надевая теплый свитер. – Я же всего пять капель дала, просто чтобы крепче спал. Похмелья не будет. Можешь поворачиваться.
– Я так понимаю, сюрприз находится не в замке, – засунул руки в карманы штанов Алан, разглядывая мою одежду – плотные брюки, сапоги до колен, кашемировый свитер, плащ на сгибе руки.
– Больше скажу, – таинственно подняла я палец. – Он в Эйльре!
Брови Алана поднялись смешным домиком на высоком лбу.
– Ты шутишь? До Эйльры двадцать пять лиг!
Я ткнула оруженосца указательным пальцем в грудь.
– Не спорь со мной! Одевайся! Ночи сейчас длинные, к утру вернемся.
– И будем на тренировке как сонные мухи. Рох с нас три шкуры спустит, – притворно заныл Алан, меняя тонкую льняную рубашку на плотную стеганую.
Пламя очага заплясало на его коже, высвечивая рельефные мышцы груди. За три года Алан из мальчика превратился в молодого мужчину – моя макушка даже до плеча ему теперь не доставала, растеряв детскую припухлость, оформились черты лица, а за колючую щетину на щеках я звала его то ежом, то дикобразом – в зависимости, побрился ли он утром.
– Я готов, – Алан снял плащ с крючка над дверью.
– Надень перчатки, – посоветовала я. – Нам через стену придется лезть.
Что мне нравилось в Алане – он практически не задавал ненужных вопросов, готовый беспрекословно следовать за мной хоть в Эйльру, хоть к Темным на рога. Думаю, он даже в Лес бы пошел, реши я устроить туда вылазку. Только вздохнул бы и спросил, а хорошо ли я подумала.
С того дня как Рох взял Алана в ученики, мы стали проводить вместе по полдня, потом больше – когда Тим узнал, как легко ему даются языки, и, для стимула, посадил юношу за книги рядом со мной, наше земляничное приятельство превратилось в дружбу. Тимар забрал Алана у Динаса и сделал своим… моим… Ну я не знаю, помощником, наверное. Сопровождающим, вот верное слово. Наверное, Тим думал, что благоразумный Алан сможет меня удержать от проделок. Ага, щаз-з. У нас с Галией война шла, и сдаваться я не собиралась.
Рыжая меня ненавидела, за что, правда, – ума не приложу. Ну в самом деле, не из-за того же, что несколько лет назад его сиятельство отнес меня
Сначала были просто насмешки, колкости, злые шутки. Потом я научилась хамить в ответ – и получила пощечину, такую, что искры из глаз полетели. Тиму я жаловаться не стала, соврала, что ударилась на тренировке, и, взломав двери в гардеробную рыжей, поперчила ее белье. Особенно тщательно – плотные бриджи, которые она надевала под амазонку. А у самой амазонки отпорола юбку, так, чтобы на честном слове и двух нитках держалась. Ой, что было… Я, когда в окно заглянула, чуть с карниза от смеха не свалилась – даже после порки мой зад таким красным не бывал.
Спустя три недели я чуть не свернула себе шею, когда Ворона вдруг стала неуправляемой и понесла, а во время галопа лопнула подпруга. Как правильно падать – было первым, чему научил меня Рох, и только поэтому я отделалась вывихом запястья, разбитым лицом и синяком во весь бок. Алан испугался куда больше – заикающийся парень долго оттирал мне кровь со щек своей рубашкой и ругал себя за то, что согласился сбежать на прогулку вместо уроков.
– Я в порядке.
– У вас кровь, госпожа!
– Царапина.
– У вас кровь!
– О боги…
А дома Тимар, тот еще паникер:
– Светлые, Лира! Как?! Что случилось?!
– Подпруга перетерлась, я упала.
– Как?!
– Молча! Жива я, почти здорова, только кисть нужно вправить.
– Что с рукой?! Покажи немедленно!..
…Подпруга не перетерлась, ее перетерли с помощью шлифовального камня – я тоже потом научилась. А под потником я нашла два засохших репья – маленькие, но очень жесткие и колючие, они исцарапали спину Вороне, и кобыла чуть не сошла с ума от боли.
Подпруга, кстати, потом исчезла, на ее месте появился просто старый ремень – Тим долго ругался, как можно быть такой безалаберной, чтобы додуматься его использовать. Искушение нажаловаться брату было велико, но тогда пришлось бы рассказать о перченых бриджах, и… Я отравила Галию морепродуктами – подложила дохлых устриц на блюдо, замаскировав их специями – рыжую четыре дня полоскало.
Не знаю, как она связала устриц со мной и связала ли, просто однажды запирающая решетка одной из клеток в зверинце слетела с петель, и черный гризли, пойманный для княжеской охоты, махнул перед моим носом лапой, способной свалить лося. Я до сих пор помню его когти – пять острых кинжалов с засохшей на них кровью. Спасибо флеру… И тому, что Галия о нем не знает, иначе, я уверена, давно сдала бы меня Паладинам Храмовников, занимающимся уничтожением шильд.
В отместку я выставила ее на посмешище, зашив в подол бального платья протухшую и замороженную селедку. Это было сложно, но я справилась. Лето, жара… Йарра и Галия даже до праздника не доехали, вернулись с полпути, и смердело от рыжей так, что резало глаза, – мне служанки рассказали. Сама я ничего не видела, сидела в библиотеке и читала – эдакая Светлая невинность в платьице и с короткими косичками. Не станет же Тим мне подол задирать, чтобы выпороть, – я ведь девушка, в конце концов. А там, глядишь, и забудет.