Кукла в чужих руках
Шрифт:
— Прекрати на меня так смотреть! — рассердилась я, перехватив очередной Кирюхин настороженный взгляд. — Все со мной нормально! А тебя вон подружка беременная дожидается!
Я наклонилась, чтобы, как обычно, почесать кошку за ухом, но она вдруг шарахнулась от меня и стремглав бросилась вверх по лестнице.
— Чего это с ней? — удивился Кирюха. — Маруся, ты чего? Это же Софико! Не признала, что ли? — Он недоуменно пожал плечами. — Пойду дверь на чердак открою, а то у нее ключей нет.
Я кивнула, вытащила из кармана
Мама еще не спала. Свет был выключен, но работающий телевизор освещал нашу небольшую комнату. Мама сидела на диване, смотрела фильм, а в руках ее мелькала пилка для ногтей. Она сама себе делает маникюр, потому что это ее профессия. Все полки в нашем шкафу завалены пилочками, кисточками, какими-то острыми инструментами, лезвиями и баночками с лаком. Все эти предметы постоянно попадаются под руки и скапливаются в самых неожиданных местах комнаты.
Но для меня в маминых занятиях огромный плюс: когда она в хорошем настроении и дома, мне тоже перепадает сеанс нейл-дизайна.
— Голодная? — Она подняла голову. Ее лоб обхватывала голубая повязка, удерживая белокурые локоны.
У меня очень красивая мама, только безвольная. Она никак не может со своим Игорем разобраться. Он то уходит от жены, то снова возвращается, а мама, как та кошка, ждет его у порога. И мне всегда за нее обидно.
— Я там купила кое-что. Сонечка, посмотри в холодильнике, поешь.
— Не, мам, меня Кира в «Макдоналдсе» накормил. — Я плюхнулась рядом. От мамы приятно пахло чем-то свежим: то ли жасмином, то ли морем.
— Кирилл? — Она внимательно посмотрела на меня и снова принялась за маникюр. — Соня, вредно фастфудом питаться!
— Мне можно. — Я ткнулась головой ей под локоть. — Я же вся в тебя — худышка!
Она зажала мою голову под мышкой и засмеялась. Я покрутилась в махровом полотне халата и выпуталась наружу.
— Что новенького? — спросила она.
Мне тут же захотелось рассказать про найденные монеты, но обещание, данное Кирюхе, перевесило. Потом я подумала рассказать про Мишу. Как мы провели вечер, про Кирюхины выходки, но решила, что тут ничего интересного нет.
— Завуч подрядила меня оформлять актовый зал к Новому году. Придется работать вместе с одной противной девкой из одиннадцатого.
— Ну что ж, потерпи. Ты им нужна, пользуйся! Сдашь ЕГЭ — в институт поступишь. Не будешь, как я, не пойми чем заниматься!
— Мне ни в «Муху», ни в Репина не поступить. По баллам не потяну, мам!
— Ну на дизайнера куда-нибудь… Тебе же в армию не надо! Хоть ты и совсем как мальчишка у меня! — засмеялась мама. — Повезло тебе, что хорошенькая, а то и одеваешься как пацанка, и вообще… — Она недовольно покосилась на мои узкие черные брюки. — Тебя в детстве все время за мальчика принимали, пока я тебе ушки не проколола! О! Откуда это? —
— Кира подарил. — И, глядя на ее поползшие вверх брови, поспешно добавила: — На день рождения. Они недорогие! Кажется, даже не серебро!
— Вот, кстати, о Кирилле… — мама замялась, будто собиралась сказать что-то плохое. — Я сегодня с Наташкой на кухне языком зацепилась. Знаешь, что она мне сказала? Вот, мол, наши-то как ладят. Может, у них любовь? Так я к сестре уеду, им свою комнату оставлю. Представляешь? — Она отложила пилку и испытующе на меня посмотрела.
— Ма-а-а, ну что за глупости?
— Это ты, смотри, не наделай глупостей без меня.
— Так не уезжай.
— Не могу, Сонечка.
— Брось ты своего Игоря на фиг!
— Ты еще глупая и не понимаешь! Я его люблю.
— Все я понимаю! Что за любовь такая, когда ты за ним бегаешь?
— Вот сама влюбишься, тогда поймешь: стоит за кем-то бегать или нет!
— Не влюблюсь, — буркнула я.
В ответ мама презрительно расхохоталась. А я прошмыгнула на свою половину — за шкаф. Голубоватые блики плясали по стенам, оставляя угол возле печи совсем темным, и это было так неприятно, словно оттуда таращилось нечто враждебное.
Стараясь не выпускать печь из виду, я стянула носки, сбросила брюки. А когда вынырнула из своего любимого черного лонгслива со звездой на груди, то почувствовала жуткий холод. Я снова глянула в угол — в непроглядной тьме проявились очертания силуэта! Там кто-то был! Я завизжала и бросилась к маме. Она вскочила с дивана, и я обхватила ее. Меня била крупная дрожь. Мама попыталась отстранить меня, но я не могла разжать руки и лишь крепче жалась к ней.
— Там кто-то есть, — наконец пролепетала я.
— Где?
— У печки. Кто-то стоит. — Зубы отбивали чечетку.
Маме удалось оторвать меня от себя, и она, наклонившись, принюхалась.
— Вы пили, что ли?
— Мама! — Я возмущенно оттолкнула ее. — Ничего мы не пили! Там кто-то есть!
Она еще раз подозрительно на меня посмотрела, потом подошла к выключателю, и комната ярко осветилась. Мама посмотрела за шкаф, а я выглянула из-за ее плеча. Угол был пуст. Металлическая печь стояла на своем месте, кованые узоры на ее боку отблескивали металлом, анимешные девчонки таращились огромными глазами и разевали непомерно большие рты.
— Это тебе из-за них померещилось, — мама кивнула на стену. — Не пора ли от них избавиться?
— Я тут спать не буду! — заявила я и, захватив пижаму, рванула за мамой на диван.
— Какая же ты у меня еще маленькая, Сонечка. — Она гладила меня по волосам, и рука ее двигалась все медленнее, пока не замерла.
А я лежала рядом с мамой, чувствуя ее свежий запах и теплый мягкий бок, и думала, что завтра же закрашу глупых анимешных принцесс на стене.