Кукловод. Книга 2. Партизан

Калбазов Константин Георгиевич

— Так, сейчас ему будет полегче. Никита, наложи повязку.

— Слушаюсь, ваш бродь, — дернув кадыком, ответил солдат.

После этого он вооружился индпакетом и приступил к перевязке. Причем действовал предельно аккуратно, можно сказать, даже нежно. Вот так. Крестьянский сын и дворянчик, но война их сблизила и сделала друзьями. Началов вообще всегда и во всем проявлял заботу о парнишке. Так что ничего удивительного в том, что поднявший на него руку полковник оказался тут же убитым. Хорошо хоть…

— Вот это мы удачно сходили.

Шестаков ошалело смотрел на завалившегося на заднем сиденье офицера

в генеральском мундире. Нет, он, конечно же, надеялся захватить какого-нибудь штабного, но чтобы вот так… Интересно, кого это им посчастливилось прихватить? Единственно, в чем уверен, так это в том, что перед ним не Макензен. Но однозначно кто-то очень важный. Интересно, если он так важен, то отчего тогда у него охрана такая несерьезная?

Вообще-то это как сказать. Территория полностью контролируется австро-германскими войсками. Про разведывательно-диверсионные группы тут пока еще слыхом не слыхивали. Партизан, как было в Великую Отечественную, нет и в помине, скорее уж, наоборот, вполне дружественная территория. Так что охрана очень даже солидная. И потом, ну не с ротой солдат ему ездить.

— Рябов.

— Я, ваш бродь.

— Живо организуй носилки для Ильина и для немецкого генерала. Некогда ждать, пока он в себя придет. Да и сомневаюсь, что его превосходительство сможет нормально бежать. А нам уходить нужно, и срочно. Давай поворачивайся.

— Слушаюсь.

Уже через две минуты группа бодро уходила в глубь леса, увлекая с собой носилки с пребывающим в наркотической эйфории Ильиным и обеспамятевшим германским генералом. В арьергарде двигался унтер Рябов с двумя бойцами. Случись погоня, а этот вариант Шестаков не отметал, им предстояло прикрывать отход группы. В принципе при наличии портфеля с документами прапорщик, не задумываясь, пустил бы генерала в расход. Ему его люди намного дороже. Но вот бросить Ильина он никак не мог.

По сути, сейчас Шестаков проходил очередной экзамен в глазах подчиненных. Он частенько повторял, что вера, его императорское величество и Отечество — это замечательно, но они сражаются в первую очередь друг за друга, и своих бросать — последнее дело. Он еще не знал, как будет вытаскивать парня за линию фронта, но точно знал, что оставит его только в самом крайнем случае…

…Вот она, зараза такая! Шестаков выронил извлеченную пулю на землю. Хорошо хоть больших бед не наделала. Хотя-a. Все в этом мире относительно. Ранение брюшной полости по определению не может быть легким. Правда, в данном конкретном случае, конечно, все могло быть хуже. Впрочем, даже с учетом его обширного опыта в полевой хирургии Шейранову пришлось ой как непросто.

Ведь полевая хирургия не подразумевает прямую трактовку этого слова. Ему же пришлось оперировать под открытым небом, при свете фонарей. Нет, они, конечно же, соорудили нечто вроде палатки, иначе на свет слетелись бы насекомые, и никто бы с этой напастью не справился. Но, слава богу, плащи с собой были у всех, и укрытие получилось вполне достойным. Ну так. Пойдет, в общем. Главное, чтобы парень выдержал. Пулю Шестаков уже извлек, теперь нужно заняться последствиями ее проникновения.

— Иван Викентьевич, как там у вас? — снаружи послышался голос поручика.

— Пулю извлек. Начинаю штопать и чистить. Федор Анисимович!

— Все делаем, ваш бродь, все, как вы сказали, — тут же раздался

голос унтера, причем по интонации было заметно, что он готов хоть луну с неба достать, если потребуется.

— Добро. Будьте готовы марлю передать. Что вам удалось выяснить, Сильвестр Петрович?

— Вы поймали удачу за хвост, иначе и не скажешь. Знаете, кого вы захватили?

— Сильвестр Петрович, я бы попросил без загадок. Признаться, мне сейчас приходится сосредотачиваться на другом. Пот!

Исполняющий обязанности операционной сестры Началов довольно сноровисто промокнул лоб Шестакова. Прапорщик приподнял голову, подставляя закрытые глаза, и сообразительный солдат обтер и их. Теперь проморгаться, восстановить зрение, и снова за дело.

— Прошу прощения, — между тем продолжал поручик. — Генерал фон Сект, начальник штаба Одиннадцатой армии Макензена. Направлялся на передний край для рекогносцировки после первого дня наступления. Убитый — полковник Ланге, занимающий должность генерал-квартирмейстера.

— У германцев сложности с генералитетом?

— Как, к сожалению, и у нас. Только мы не стесняемся с раздачей генеральских званий, а кайзер предпочитает обождать, пока кандидат не докажет свою компетентность.

— Разумно. Значит, мы лишили Макензена двоих его ближайших сподвижников.

— Это точно. А еще заполучили в свои руки карту с подробной расстановкой сил и средств и кучу документов. По сути, в наших руках весь план действий Одиннадцатой армии.

— Та-ак. Интересно, йожики курносые. Бумаги и генерала нужно срочно переправлять за линию фронта. Давайте сделаем так, Сильвестр Петрович, вы сейчас подготовите донесение с выжимкой из захваченных документов. И сделаете приписку по поводу необходимости вывоза господина генерала. После этого выдвигаетесь на известную вам полянку. Утром мы выпустим голубей, и к назначенному сроку аэроплан прилетит за фон Сектом. Так мы не потеряем время, разве только изрядно устанете, но это нормально.

— Согласен.

— Рябов, давай сюда марлю. Значит, так, Анисимович, слушай меня внимательно, — когда унтер скользнул в импровизированную операционную, заговорил Шестаков. — Берешь с собой одного бойца, и вместе с поручиком ведете генерала на полянку. Но если вдруг возникнет опасность, что его освободят или у него появится возможность сбежать, бей сразу.

— Это…

— Да. Наповал. Невзирая на чины. Если поручик… Если тебе даже покажется, что он недоволен уничтожением генерала, и уж тем более попытается помешать, кончай и его. Не гляди на меня так. Здесь-то он нам ничего не сделает, а вернемся, глядишь, и под трибунал загремим за убийство пленного генерала. Мне ваши жизни дороже, чем все эти генералы, вместе взятые. И за поручика не переживай, война все спишет.

— Ясно, ваш бродь, — нервно сглотнув, ответил унтер.

— Вот и хорошо, что ясно. Привезенный аэропланом груз доставишь сюда. Здесь будет наш базовый лагерь, сюда мы и вернемся. Тяжко придется, но вы уж потерпите. Отправляйтесь налегке, получится по полста кило на брата. Ну уж как-нибудь донесете груз.

— Ничего, сдюжим, мы мужики крепкие.

— Вот и ладно.

— Ваш бродь… — подал голос Началов, когда унтер покинул палатку.

— Не переживай, Никита, мы уж что-нибудь придумаем, чтобы, если что, никто не докопался до истины.