Куклы Сатила. Разработка сержанта М
Шрифт:
— Ты занят? — не утерпела Сьюзн.
— Да, — подтвердил Сток.
— У тебя кто-то есть? — В голос Сьюзн вплелась тоска.
— Да, есть. — Беспощадность забавляла Стока. Здорово не лгать, не стараться понравиться, не заискивать перед женщиной, которая только вчера сводила с ума, — класс! Запросто ответить «да, есть» на вопрос — есть ли у него кто-то.
— Извини, Сью, я не могу долго говорить…
— Понимаю, понимаю… — слишком торопливо частит. Сток смекнул: поменялись ролями, Сьюзн задета; его это уже не интересовало…
Как мгновенно все меняется, как легко дышится,
— Тебе хорошо? — выдавила Сьюзн.
Сток наморщил лоб. Боже, что пришлось переступить Сью ради такого вопроса! Сток входил во вкус жесткого разговора.
— Такой у меня никогда не было, — выдержал паузу, повторил, скорее убеждая себя, чем добивая Сьюзн, — никогда!..
Сток не лгал. Сьюзн не сомневалась, что сейчас с ней сводят счеты. Девушке стало жалко себя и других девушек, не раз выслушивающих за жизнь такое, или примерно такое, или даже вовсе противоположное и все же не оставляющее шансов на счастливый исход.
— Прощай, — собрав силы, выдавила Сьюзн.
— А как же флакон? — Сток перехватил взгляд куклы, почудилось осуждение в неизменно искрящихся глазах, попытался исправить неловкость, крикнул. — Я завезу духи! — В трубке слышалось: пи-пи-пи…
Пуэрториканка внизу и раньше не слишком занимала Стока, а после событий ушедшей недели особенно. Сейчас он не представлял, как мог вполне серьезно допускать: не затащить ли, похоже, профессиональную утешительницу к себе?
Сток остановился у конторки, наклонился и, не желая смотреть глаза в глаза, впился в алый бант поверх волос.
— Вы обманули меня!
Пуэрториканка решила, что Сток приглашает ее побалагурить.
— Женщины и обман неразделимы, как солнце и тепло.
Сток недолюбливал пряность латинских сравнений, резко оборвал:
— Солнце здесь ни при чем. Вы обманули меня, когда сказали, что желтой сейсмической машины не было. Споудер со второго этажа сказал мне, что как раз была, именно в то утро, о котором я спрашивал.
Пуэрториканка оглянулась, будто сзади могли подслушивать, облизнула вечно приоткрытые, будто девица задыхалась, губы, прошептала:
— Поймите, тут такое дело. Водитель машины мой парень, работает «по-черному», я не хотела, чтобы… ну, вы понимаете, лучше, чтоб другие не знали лишнего, а то наболтают — не оберешься.
Сток скользнул взглядом по бумажке с номером телефона под стеклом на столе. Перевел взгляд на круглые колени дежурной, чуть расставленные в стороны и оттого придающие девице налет ощутимой непристойности.
— Не надо лгать, — неожиданно для себя впал в назидательность Сток.
— Догадываюсь, что не надо.
Хамка дала щелчок по носу. Плевать! Сток зашагал к «ланче»; раньше болезненно пережил бы выпад, теперь все изменилось, он знал — его ждут, его не обманут: ощущения, неожиданно ворвавшиеся в его жизнь, можно длить бесконечно.
На работе Сток быстро расшвырял дела, связался с зарубежными клиентами, выверил курсы валют и котировку ценных бумаг на биржах, интересовавших его сегодня. Ровное настроение не посещало давно, и сейчас Сток купался в умиротворении, как издерганный служака в водах
Беспокойство накатывало волнами, Сток вот-вот ухватит его причину. Каждому ведомо чувство припоминания, кажется, еще секунда — и возникнет отчетливая картина забытого. Сток остановился на беседе с дежурной: увидел отдельно от владелицы губы, раскрытые и подрагивающие, расставленные колени, испуг, кривляние вперемежку с озабоченностью.
Итак, еще раз. Конторка в остеклении, девица с алым бантом в тяжелых кудрях, сумбурная перепалка придирчивого жильца и приходящей работницы. Остекление конторки!.. Сток сосредоточился: искомое как-то связано со стеклом. К прозрачной плоскости клейкой лентой прилеплены открытки с Джоном Уэйном в ковбойской шляпе, Рэдфордом в соломе бесподобных волос, синеглазый Ньюмен с едва опущенными внешними уголками век, и саркастическим изгибом губ…
Сток невольно повторял: стекло, стекло, стекло. И тут же увидел стекло на столе перед дежурной и бумажку под стеклом.
Вот оно! Номер телефона! Сток скользнул по строчке цифр безразличным, не фиксирующим взглядом, и все же привычка запоминать числа, работать с ними сказалась. Такую строчку цифр Сток уже видел когда-то, точно знал, что видел, и даже звонил по этому номеру. Но так же, как минуту назад Сток не сомневался, что определит причину беспокойства, так же теперь отчетливо понял: цифр номера не вспомнить. Хотел поднять трубку, связаться с дежурной, уточнить интересующее, вовремя решил — не надо, еще спугнет, лучше на месте склониться к голове с черными кудрями, извиниться за утреннюю резкость и… не одалживаясь, прочитать номер.
Едва досидел до конца рабочего дня. «Ланча» послушно несла к дому. Сток купил две упаковки креветок, майонез, пять банок черного ирландского пива, в коробке перед кассиршей подцепил стопку мягких тряпочек, только сейчас пришло в голову, что куклу надо протирать, впрочем, материал ее совершенен, похоже, способен к самоочищению.
Кассирша напомнила дежурную: такая же неуемная косметика, такое же плохо скрытое желание утвердиться в жизни, такой же недвусмысленный вызов — готова на все ради достижения задуманного.
Сток сунул покупки в пакет, вышел на стоянку перед магазином, увидел «пежо» с открытым верхом — такой же как у Эмери, вспомнил друга. Дня три, если не больше, не разговаривали, ощутил укол совести. Эмери всегда готов протянуть руку помощи, не на словах — на деле, а Сток то отгораживается бедами, то боится потерять неожиданно обретенное и друга избегает. Надо б позвонить. Стока неприятно удивило, что обычно звонил Эмери, а сам Сток редко. Свинья! Сток, недовольный собой, швырнул пакет в багажник.