Шрифт:
Виктор Черняк родился в Москве в 1945 году. Окончил Московский электротехнический институт связи, получив образование радиоинженера. Автор остросюжетных романов «Час пробил», «Исход с крайними последствиями», «Правило Рори», «Выездной», «Жулье», «Элеонора» и более дюжины детективных повестей. Его книги изданы тиражом более полутора миллионов экземпляров, но увидеть их на прилавках магазинов — бесспорная удача. Произведения Виктора Черняка переведены на языки стран Восточной Европы, на скандинавские и финский языки, а также на китайский, испанский, немецкий
КУКЛЫ САТИЛА
Ане посвящается
Лейтенант тронул за плечо мужчину средних лет.
— Слушайте, Сток, — офицер кончиком языка пытался поддеть волоконце ветчины — застряло в зубах с утра, — вы ее убили, яснее ясного, тут и доказывать нечего.
Сток обхватил голову, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Старина, — лейтенант посветлел, — наконец-то прочистил щель меж зубами. — Никто не отбывает пожизненно, всегда находятся лазейки, лет через десять выберетесь.
Пшеничные волосы Стока упали на лоб, прикрыв глаза. Лейтенант прикинул: плечи широченные, удар дай бог, — отодвинулся на пару шагов.
— Как же вы, Сток? Ножом, спящую? На кровати у себя дома… небось любили ее за час до того, как… — допрос не веселая штука, даже предварительный, — пристукнули.
Сток привалился к стене.
— Не убивал! Слышите?.. Не убивал!
И чего орет? Разрывается! Ты на суде докажи. Лет сорок?.. К пятидесяти освободится. Не густо до судного часа. Лейтенант любил размягчать упорных, плавить, будто воск, наблюдая, как исчезает недавняя твердость.
— Ну уж, не убивал! Сама себе нож всадила, выходит, так?
— Не так. — Сток сцепил пальцы. Желтые. Курит? А сигарету не просит, гордец. Или забыл о куреве от страха? — Она неживая была. Давно…
Офицер привстал, оживился:
— Уже кое-что. Неживая, значит? Выходит, у вас в кровати примостилась неживая женщина, проще сказать — мертвая, а вы себе задремали и вовсе не озаботились, что под боком труп? Так?
— Не так. — Сток засборил кожу лба, провел ладонью по лицу, будто стряхивая воду.
— А как? — Лейтенант поежился: если б он в кровати обнаружил дохлятину? — Вот вы покинули ванную, или перекурили на кухне, или, извините, справили всякие нужды мелкие, возвращаетесь в спальню, видите в кровати мертвую, запросто ложитесь и… тихо засыпаете? Так?
Лейтенант Сатил видывал актеров, пытающихся разыграть невиновность на таких вот не слишком удобных скамьях. Уставился в окно: парк, зеленеющие дубы, дети на качелях. Разве поверишь, что розовощекий карапуз подрастет, затащит к себе даму и под утро, то ли в награду за ласки, то ли решив поквитаться за разочарование, всадит ей нож, пропоров шею насквозь. Что терзает человека, когда ему катит десяток лет с прицепом, если не хуже? Сатил вглядывался в кроны и успокаивался.
Сток смахнул волосы со лба. Происшедшее с ним не объяснишь. Никто не поверит.
— Не представляю. — Зло выдохнул Сток. — Никто не представит, не поверит…
— Точно, — поддержал лейтенант. — Вердикт однозначный. Виновен! Верняк. Как ни тасуй присяжных, что ни хнычь адвокат. — Сатил прикрыл веки: красавица антрацитовая! Цена ломовая. Зато хороша. Особенно пленяло Сатила, как его «Мерседес-190Е» подмигивал хозяину огнями, когда Сатил на ближних подступах к машине дистанционно отмыкал дверцу. — Расскажите все, легче будет. — Как же, легче! Никаких отходов, косить не на что. Сволочь! Угробил бабу… Теперь Питера О'Тула трогательностью перешибить возжелал.
Сток распространяться не стал, уронил скрипуче:
— Не убивал.
Сатил устал. Скорее бы заявился адвокат, может, полегчает, вызвал свежеиспеченную выпускницу полицейской академии мисс Рэмптон: симпатяга, кудряшки, стреляющие глазки, розовый ротик, еще уверена, что жизнь вроде прогулки по парку, предел мечтаний — стать сержантом.
Задержанный посерел, покрылся потом, будто придорожный валун окатили водой.
Сатил вышел в соседнее помещение, уселся перед экраном дисплея, пробежал по клавишам, минут через пять удостоверился: отпечатки задержанного по картотекам не проходили. Проколоть не удалось. И не ждал иного. Вернулся к мисс Рэмптон и Стоку: молчат, а он надеялся — разговорятся.
Сатил нажал кнопку. Вошел охранник.
— Это убийца. — Лейтенант ткнул в Стока. Охраннику не требовалось разъяснять лишний раз, каковы меры предосторожности при конвоировании убийц и в какую камеру отправить Стока.
Сатил опустился на лифте к медэкспертам. Личность убитой так и не установили. Сток на вопрос «кто убитая?» не отвечал. Доктор Лоудер как раз колдовал над трупом, когда ввалился Сатил.
— Никаких особых примет? — Сатил предпочитал не смотреть на тело женщины.
— Красивая, — уронил Лоудер, подчеркивая сожаление: гибель красивого человека, женщины, по мнению Лоудера, нелепостью превосходила прочие трагические исходы.
Сатил едва удержался, чтоб не напомнить Лоудеру, что как раз красивые чаще других оказываются их клиентами, но промолчал — ранить Лоудера не составляло ни малейшего труда.
— Красивая, — протянул Сатил, — это не особая примета, скорее божья печать. — Лейтенант любил пофилософствовать, особенно когда совершенно не представлял ход дальнейшего расследования.
Лоудер присел за стол, придвинул бумаги.
Наверное, составляет карту неопознанного трупа. Сатил припомнил академический курс и лишний раз удостоверился, что в жизни все вовсе не так, как на уроках.
— Ее уже дактилоскопировали? — Сатил посмотрел на Лоудера: какая дура пожелает иметь дело со смущающимся карликом вроде Лоудера, а ведь и его кто-то любит, и не исключено, что до умопомрачения.
— У вас есть девушка? — уточнил Сатил.
— Что? — Ручка выпрыгнула из крохотных пальцев Лоудера.