Куколка для мужа: двойная измена
Шрифт:
– Не грусти, любимый Ванечка! Ты только подумай, теперь мы будем всё время с тобой вместе, – успокаивает его женский голос, и у меня уже нет ни малейшего сомнения, что мой идеальный слух обманывает меня… Как никогда не обманывал и до этого… И Моцарт – это Моцарт, а не Бах…
– Давай ещё раз, – умоляет мужчина, и женский голос с кокетливым хихиканьем отвечает:
– Да ты настоящий сумасшедший! Мой сумасшедший! Ты представляешь, как это будет выглядеть? Нас уже нет, наверное, минут десять, скоро смогу заметить наше отсутствие!
– Но это не я виноват, что всё время хочу тебя, – стонет в ответ мужчина, и я снова слышу шорох платье и стух тел о дверь. – Это ты
И пока я стою, скрестив руки на груди, хмурясь и ожидая, когда же эти двое наконец-то насытятся другу другом, женский голос отвечает с придыханием:
– Только с тобой я могу испытать такое. Любимый…
Что?! Это точно они?! Надеюсь, что нет. Я думала, что речь идёт о перепихоне на пару раз, а тут уже ведут речи о любви?! Всё-таки я очень, очень надеюсь, что в этот раз мой слух обманул меня. Я буквально умоляю небеса об этом! Пусть будет хотя бы раз в жизни! И сейчас дверь откроется, оттуда появятся смущённые раскрасневшиеся гости, или нерадивый персонал, я со скромной улыбкой извинюсь перед ними, сделав вид, что только что случайно зашла и ничего не слышала. И всё. Инцидент будет исчерпан. И я счастливая и довольная вернусь в зал к гостям. К своему Ванечке. Феде и его Ире. В конце концов, такие обычные имена: на каждом углу встречаются! Это может быть, кто угодно!
– Не плачь, моя девочка, мы найдём способ видеться. Я найду, – успокаивает через дверь всхлипывающую девушку мужчина, пока она стонет и стонет, то ли от горя, то ли от наслаждения, которое испытывает только с ним. Тяжёлый случай, один словом!
– Подожди, я должна поцеловать его на прощание, не знаю, когда увижу его в следующий раз, – страстно бормочет женский голос. – Он такой красивый. Такой большой. Самый лучший, – причмокивает она губами, и я надеюсь, что он снова не захочет её после того, как ему спели такие дифирамбы. По крайней мере, мне тоже уже давно хочется выяснить кто это, раз и навсегда и выйти из этой душной пропахшей лилиями душной комнаты.
– Он уже скучает по тебе, малышка, – со смехом отвечает баритон, – видишь! – И мне уже самой хочется крикнуть через дверь:
– Заканчивайте уже, даже я это, наверное, чувствую! – но природный такт и сдержанность не позволяют мне сделать это.
И тут дверь распахивается и в комнату входит мой сын, Федя. У него такое счастливое взволнованное лицо, что моё сердце сжимается от боли. От боли, которую он может испытать. И которую я боюсь почувствовать.
– А, мама, ты здесь? – кричит он на всю комнату. – Ты не видела, случайно, Ирочку? – ведущий уже ждёт нас! Чтобы начать церемонию! Осталось всего десять минут! – и тут я понимаю, что голоса за дверью стихли, словно кто-то резко поставил звук на беззвучный режим на пульте.
Я всё ещё стою, размышляя, что же мне делать: раскрыться им, крикнуть, что я давно уже здесь и всё отлично слышу, или сделать вид, что я только что вошла, и ничего не знаю. И тогда, возможно, сберечь сердце своего сына. Но тогда он пойдёт под венец со своей Ирочкой? И только я буду знать, что каждую секунду, каждую свободную минуту она будет бежать к моему мужу, своему свёкру, чтобы уединиться с ним в отеле, в машине, в его мастерской скульптора – не важно где, где они, скорее всего, уже делали это десятки, если не сотни раз?! И хотя мне кажется, что прошла вечность, я принимаю единственное верное, как мне кажется, на тот момент, решение, и я поворачиваюсь
– Нет, Федя, я не видела Иру, но я её обязательно поищу! Иди к гостям, а мне надо привести себя в порядок! – и закрываю за ним дверь. На замок.
А потом, убедившись, что он отошёл и не слышит меня, громко объявляю на всю эту роскошную уборную:
– Кто бы вы ни были, выходите! Я здесь уже давно и всё отлично слышала. Вы, Ира и Ваня. Я здесь одна. И мне не нужен безобразный отвратительный скандал на свадьбе моего единственного сына!
Дверь тихонько открывается, и я вижу, как из неё выходит мой Ваня в роскошном чёрном смокинге и Ира, в своём модном дизайнерском платьице до колен, которое я помогала ей выбирать. Я! И теперь, видимо, так удобно задрав это платьице до трусиков, она сношалась с моим же собственным мужем, своим будущим свёкром, на своей же собственной свадьбе! Да какой же дрянью надо быть?! – все эти мысли диким галопом проносятся у меня в голове буквально за доли секунды, и я чувствую, как моя голова сейчас просто треснет! Взорвётся, как перезрелый арбуз! И тут этот безумный поток мыслей прерывает спокойный низкий сексуальный голос моего эпатажного красавца-мужа. Всё ещё красавца.
– Влада, – как официально! А где же его нежное «Ладочка»?? – Влада, это совсем не то, что ты подумала! – ну вот она, классика жанра, ну наконец-то! Дождалась!
– Интересно, а что я должна была подумать?! – прищурив глаза, и скрестив руки на груди, спокойно начинаю я: спокойствие, Лада, только спокойствие.
Никаких диких криков и безобразных скандалов. Ничего такого, что так обожают эти дешёвые журналисты и папарацци. Ничего такого, что сможет навредить моей семье. А прежде всего – моему сыну, который не должен пострадать! Лишнее слово, движение, и я уже вижу эти дешёвые крикливые вульгарные заголовки: «Знаменитый скульптор Орлов был застукан на свадьбе собственного же сына с невесткой! В одних трусиках!», «Старый конь борозды не испортит: скандал на свадьбе сына известного скульптора!» и так до бесконечности. Поэтому я собираю всю свою волю в кулак, и продолжаю, сама поражаясь своей же собственной выдержке:
– Так что я должна была подумать, скажи мне, Ванечка! – и мой муж, глядя мне в глаза, продолжает:
– А ты, наверное, подумала, что это дешёвая интрижка, так? Старый фавн и молодая нимфа? – вставляет он свои любимые литературные словечки художника. Пока эта самая молодая козочка прячется за его спиной, оправляя на себе изысканное платье, которое только что задирала перед этим старым фавном. А по-русски – обычным вонючим козлом!
– В общем и целом ты прав, именно так я и подумала, – утвердительно киваю я, ожидая дальнейших оправданий и разъяснений от моего благоверного. Уже, правда, совсем не благоверного. Больше у меня не осталось в этом сомнений.
Хотя, если честно, я вообще-то ожидаю сейчас от него оправданий в духе: «Ой, тебе это показалось», «Да я просто помогал Ирочке платьишко завязать, ей самой сложно», ну или прочая чушь в этом роде, тупая, но спасительная. Которая хоть немного и хоть на какое-то время способна смягчить острые колющие углы правды. Которая режет не то что глаза, а уже перерезает мне горло, и я задыхаюсь от неё! А вот совсем не вот это всё, что сейчас вываливается изо рта моего мужа:
– Влада, я просто понял, что я не могу жить без Ирочки, – и он ласково оборачивается на эту мелкую стерву, которую я называла чуть ли не дочкой! И она ободряюще улыбается ему в ответ. – Жизнь сложнее и многогранее, чем ты думаешь…