Куколка для мужа: двойная измена
Шрифт:
Я думаю?? Да что он такое мелет вообще??
– Я смог разглядеть в Ире родственную, близкую, тонко чувствующую душу… Способную полюбить и понять меня таким, какой я есть…
Что?? Тонкую чувствующую душу?! А не мокрую похотливую дырку?! Может быть, он это имеет в виду?! Я стою, задыхаясь, как рыба, выкинутая на берег, и только невозможность публичного скандала на весь город, на всю страну, даёт мне силу выслушивать весь это бред старого сивого мерина, который он мне заливает в уши!
Моя жизнь словно разделилась на «до» и «после». И теперь наступило это пресловутое «после». После «они жили долго и счастливо». И мне надо срочно что-то решать,
2
– А теперь вы, двое, – я даже не хочу называть их по именам, словно это мерзкие склизкие гадины, а не просто два слова, два имени: Ваня и Ира. Мне кажется, я теперь буду ненавидеть всех Ир и всех Иванов до конца своих дней! – Вы, двое, – продолжаю я, на ходу придумывая свой план, способный помочь всем нам достойно выйти из этой невыносимой скандальной ситуации. – Ты, – бросаю я Ирке, – делай, что хочешь, но притворись, что тебе плохо, что ты сейчас умрёшь: всё, что угодно, лишь бы окружающие тебе поверили. Думаю, тебе это не составит особого труда, – добавляю я.
Ведь мой стареющий павиан поверил в её страстные вздохи. Одно из двух: либо она действительно шикарная актриса, заставившая этого придурка поверить в его превосходные сексуальные способности, либо она действительно любит этого «великого» скульптора. А он – её, и от одной этой мысли мне становится невыносимо больно, но я не даю боли захватить себя. У меня будет на это время. Но потом. А сейчас я спасаю свою репутацию и своего сына. На всё остальное мне плевать. Даже на свои страдания.
– А ты, – обращаюсь я к своему мужу, и мне даже противно смотреть на него, – делай вид, что звонишь в больницу. И после этого мы отведём… эту, – снова я не называю её имени, – в автомобиль, и увезём отсюда. И я объявлю гостям, что свадьбы не будет, всё поняли? Никаких скандалов: сплошное сочувствие со стороны взволнованных гостей и небольшие заметки в жёлтых газетёнках о слабом здоровье невесты. А потом, когда пройдёт время, об этом все уже и думать забудут, о том, что когда вообще должна была состояться свадьба, – дорассказываю я им свой гениальный план и чувствую, как у меня безумно болит голова. Раскалывается пополам, на две половинки. Как только что раскололась навсегда моё сердце.
– Вам всё ясно? – с тихой, но явной угрозой в голосе произношу я, и эти двое лишь молча кивают в ответ. – А ты… – и я сдерживаю себя изо всех сил, чтобы не выругаться матом, обращаюсь к Ирке, – ты сама расскажешь моему сыну, и своему уже бывшему жениху, почему ты не можешь выйти за него замуж. Всё поняла? – сморю я прямо в глаза этой гниде, и она лишь передёргивает своим острым плечиком. За которое мне сейчас хочется ухватиться обеими руками и шандарахнуть её изо всех сил об стену головой. С её идеальной модной причёской, которую я помогала ей придумать и объяснить стилисту! Но я сдерживаю себя изо всех сил. В конце концов, мне не нужны грязные разборки и скандалы, чтобы потом наши имена полоскали в помойном ведре. Моё имя и моего сына.
– Но послу… – только открывает свой поганый рот мой муженёк, мой будущий бывший муж, как я твёрдо уже решила про себя, как я, не выдержав, подбегаю к нему, и шиплю, как разъярённая фурия в его поганую пафосную рожу. В которую мне так хочется плюнуть. А кстати, почему бы и нет? – проносится у меня в голове, и я просто смачно харкаю ему в лицо. Уфф, и мне даже на пару секунд становится легче.
– Заткнись, –
– Хорошо, хорошо, успокойся, – нервно бормочет он, отступая на шаг назад вместе со своей шалавой, которая всё ещё прячется за его представительной спиной. – Мы сделаем всё как ты скажешь, только не надо так орать, – мямлит он, вытирая мой плевок со своей напыщенной рожи белоснежным платочком, который у него так красиво торчал уголочком из нагрудного кармашка. Только теперь на фиг никому не нужны эти нагрудные платочки, – проносится у меня в голове, как в дверь снова раздаётся стук:
– Мама, ты всё ещё здесь? Ирочки нигде нет, – и я, грозно посмотрев на этих двоих, шепчу им одними губами:
– Готовы? – и они послушно кивают своими головами, как два деревянных болванчика…
– Федя, мой мальчик, только не беспокойся, – открываю я ему дверь и запуская внутрь. Мы с папой сейчас всё устроим, – я смотрю на этих двоих.
Ира театрально заломив руки за голову, повисает на руках своего страстного любовника, пока он не менее театрально восклицает:
– Ира! Ирочка! Очнись, – и встревоженно говорит моему мальчику, своему сыну: – Федя, скорее иди скажи водителю, чтобы подогнал машину ко входу, мы едем в больницу! Ире стало плохо!
А я со своей стороны продолжаю этот дешёвый, но зато гениально продуманный спектакль:
– Скорее несите Ирочку в машину, – и чувствую, как мой язык спотыкается об её имя. – Я пойду успокою гостей! Всё будет хорошо, мой мальчик, – смотрю я в глаза своему сыну. Всё будет хорошо…
Мой муж выносит «бездыханное» тело своей невестки и любовницы по совместительству через чёрный ход на улицу, пока Фёдор бежит за ними, вызванивая по дороге водителя, а я подхожу к зеркалу и внимательно рассматриваю своё отражение. Бледное бескровное лицо: а что, я ведь так переволновалась за свою будущую невестку. Алые кровавые губы, чёрные густые брови. Муза. Настоящая муза. Но только уже бывшая. И я повторяю сама себе:
– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, Лада.
Я выхожу к гостям, подхожу к нашему ведущему, одному из лучших в городе, и тихо прошу его сделать объявление. Он надевает на лицо печальную мину, хотя я уверена на все двести процентов, что ему совершенно плевать на здоровье новобрачной, хоть она вообще бы умерла. Да уж, лучше бы она умерла, прямо там, в этом утыканном цветами сортире, – зло думаю я про себя, но вовремя останавливаюсь. Никогда никому нельзя желать зла и смерти. Даже врагам. Жизнь всё равно вернётся к ним и ударит бумерангом по лбу. Но лучше без моего участия.
– Дамы и господа, дорогие гости, – замогильным голосом начинает ведущий, и гул голосов смолкает. – С огромным сожалением должен вам сообщить, что нашей дорогой невесте стало плохо, и её госпитализировали, – и сразу же всех успокаивает, когда над толпой проносится облако ахов и охов. – Но врачи нам только что сообщили, что её здоровью ничто не угрожает, но она должна пока временно остаться под медицинским присмотром. Слово Владе Орловой, – передаёт он мне микрофон, и я, с не менее могильным лицом продолжаю: