Куколка Последней Надежды
Шрифт:
Олеся вышла из машины, остановилась, отбросила с лица прядь волос.
— Я иду к Ревазу. Как поступишь ты, решай сам. — Она сделала маленький шаг и, отвернувшись, прошептала. — Я действительно полюбила тебя, Артем.
Чтобы жить, ей нужно пройти через ад. И разве она виновата в этом? Ведь она всего лишь человек.
Наемник медленно открыл дверцу.
Артем никогда не видел Кабаридзе, но по рассказам Олеси он составил вполне законченный образ жизнелюбивого профессора: ухоженный, энергичный, умело поддерживающий прекрасную форму, разве успешный мужчина в расцвете
Может.
Человек, который открыл дверь, был стар и опустошен. Седые волосы всклокочены, под глазами тяжелые мешки, жалкая, сгорбленная фигура. Но, увидев на пороге наемника, Кабаридзе вскинул голову, и в его глазах вспыхнула надежда. Последняя надежда.
— Артем? Вы привезли…
— Он приехал со мной. — Олеся выступила из-за спины молодого человека. — Здравствуй, Реваз.
Профессор отступил в глубь квартиры.
— Зачем ты здесь? Вы вместе? Я не понимаю…
Артем вошел в коридор последним, подумал и не стал закрывать дверь. Он чувствовал, что будут еще гости, и решил им не мешать.
— Я приехала посмотреть, как ты умрешь, — ровным голосом ответила женщина.
— Мехраб, Артем, Екатерина Федоровна… — Кабаридзе закусил губу. — За ними — ты. Но я все равно не понимаю! Это невозможно! Старуха никогда бы не…
— Реваз, — тихо спросила Олеся, — помнишь Колю? Нашего Колю?
Профессор вздрогнул.
— Коля? При чем здесь Коля? Он умер. Это было давно. Ты, сумасшедшая тварь, это было давно! Десять лет назад!
— Семь, — женщина покачнулась, словно от удара, а ее голос стал колючим и жестким. — Коля умер семь лет назад. В этом сентябре мой сын мог бы пойти в школу.
— Он умер. Лучшие Целители братства пытались помочь ему, но…
— Но ты уже тогда умел делать Куколок Последней Надежды.
Глаза Кабаридзе расширились:
— Так вот в чем дело.
— В этом, — отрубила Олеся. — Ты мог его спасти.
Когда профессор открыл дверь, Артем обратил внимание на то, как плохо он выглядит. Но последние слова Олеси добавили ему не менее двадцати лет, раздавили окончательно.
— Замолчи! — Кабаридзе закрыл лицо дрожащими руками. — Замолчи!!
— Ты позволил умереть нашему сыну. Я… я не могу этого понять, Реваз! Почему? Ты мог его спасти!
— Я Целитель, Олеся, — простонал профессор. — Черт тебя подери, психопатка, я ведь Целитель! Чью жизнь я должен был отнять?
— Ты прекрасно знаешь, что я бы согласилась умереть ради него, — прошептала женщина.
— Убить тебя?
— Но ты все равно убил меня, Реваз, все равно. Только более изощренно. Или… или этого ты и добивался? — Олеся криво улыбнулась. — Скажи мне правду, Реваз, почему ты убил нашего сына? Даже если ты его не любил…
— А как я мог его любить?! — взорвался Кабаридзе. — Как? Ты помнишь, как ты вела себя? Я даже не уверен, что это был мой ребенок!
— Это был твой сын, Реваз.
Но профессор не услышал женщину.
— Твои статьи, твои исследования, твои конференции и твои поклонники! Ты неделями не бывала дома!
— Я была верна тебе…
— Все вокруг говорили только о тебе! «Вы читали последний доклад доктора
«Зависть и ревность. — Артем покачал головой. — Зависть и ревность, хороший повод для строгого соблюдения правил Целителей. Лучший повод».
— А потом ты меня бросил.
— Ты уехала сама.
— Ты даже не позвонил…
— Мне было тяжело.
— Мне тоже. — Голос Олеси окреп. — Но я справилась. Я свыклась с мыслью, что лучшие врачи на Земле могут оказаться бессильны. Что все мои звания, статьи, кафедры, исследования, все, что я делала и чем гордилась, все это неспособно помочь выжить маленькому ребенку. МОЕМУ маленькому ребенку. Я справилась, Реваз, я справилась… Но будь я проклята, если смогу передать охватившее меня отчаяние, когда я узнала, что ты поставил на поток производство Куколок.
— Какой поток…
Но голос женщины совершенно заглушил растерянную фразу профессора.
— Реваз, ты убил меня второй раз! Я бы поняла все, но ради денег?! Просто ради денег?!! И тогда я решила, что ты заплатишь страшную цену. Ты испытаешь все, что пережила я! Ты потеряешь самое дорогое… — Олеся громко рассмеялась. — Не думай, что Маша оказалась на твоем потоке случайно. Я знала, какой тип женщин тебе нравится, Реваз, но не рассчитывала, что ты ТАК влюбишься в эту больную девочку.
— Не трогай Машу!
— Она еще жива? — холодно поинтересовалась женщина. — Наверное, без сознания? И ты ждешь свою Куколку.
— Не трогай Машу!!
— Господи, да никто и не собирается трогать твою нимфетку, Реваз, — рассмеялась Олеся. — Мы убьем Куколку.
— Ты не сделаешь этого, — прошептал Кабаридзе. — Нет!
— И даже твой японец не поможет. Много ли надо Куколке? Один выстрел, и ее сердце, или что там у нее? И все! Хлоп! И все усилия прахом. — Глаза женщины лихорадочно запылали. — Прямо на пороге квартиры, у изголовья кровати, где доживает последние часы твоя ненаглядная Машенька, погибнет единственное во Вселенной создание, способное подарить ей жизнь. И ты, Реваз, это увидишь. А потом умрешь сам.
— Молодой человек! — Профессор бросил безумный взгляд на наемника. — Не позвольте ей этого сделать! Не надо!!
Артем молчал.
— Ведь все уже позади! Все закончилось! Куколка насытилась! Дайте мне возможность использовать ее! Ведь Маша умрет!!
— Мой сын уже умер, — жестко напомнила Олеся и достала из пачки сигарету. — Двадцать дней, Реваз, наш ребенок видел солнце всего двадцать дней. — Она помолчала. — Будь ты проклят!
— Дай мне возможность спасти Машу! Дай!! — Кабаридзе вцепился в руку Артема. — Молодой человек, я расскажу, как делаются Куколки! Лично вам!! Я знаю, за вами всегда стоит Темный Двор, Сантьяга! Подумайте, сколько может стоить такая информация!! Ведь эти знания неизвестны Великим Домам! Я могу спасти жизнь кому угодно! Я могу лечить кого угодно!!! Дайте мне возможность спасти Машу!! Убейте меня, но не позвольте этой сумасшедшей расправиться с Машей! Ведь она не виновата! Я расскажу вам все!! Лично вам!! Вы не сможете делать Куколок, но сможете продать эти знания за огромные деньги…