Куколка. Повести о любви
Шрифт:
– Я дал слово не стараться разыскивать вас… но думал, что, если у вас есть хоть намек на желание видеть меня, то вы всегда сумеете…
– Мне кажется, что я сегодня достаточно ясно доказываю вам свое желание видеть вас, – нервно прервала меня Мадлен. – Ведь я имела полную возможность оставить вас в неведении относительно того, что я здесь… и вижу, что вы не печалились бы об этом.
– О, как вы можете это думать! – изысканно-вежливо возразил я, – я крайне благодарен вам за вашу любезность и внимание.
– Бог мой, до чего вы вежливы! – раздражительно воскликнула Мадлен. – Вы и раньше были чересчур вежливы, но, по крайней мере, хоть не так
– Кроме того, я крайне обязан вам за знакомство с вашим супругом, бароном фон Комбер, – пропуская мимо ушей ее предыдущие замечания, с легкой иронией, утрированно вежливо продолжал я. – Он очень мил.
– Мой муж вышел из тех лет, когда нравятся и главное стараются нравиться, – сухо промолвила Мадлен. – Он в настоящее время интересуется только покоем и хорошей кухней. Но это очень порядочный человек, он не выдаст и не продаст; на него можно положиться; а кроме того, он искренне любит меня и заслуживает того, чтобы я платила ему тем же.
– Ничуть не сомневаюсь в этом. Я успел заметить, что вы очень дружны, и это меня очень порадовало. По крайней мере, покидая вас на этот раз, я буду знать, что оставляю вас счастливой.
Моя фраза – я прекрасно сознавал это – была бессердечна и недостойна порядочного человека, но я весь проникся мыслью, что передо мной не что иное, как ловкая авантюристка, довольная неожиданной встречей и готовая снова позабавиться на мой счет.
Мадлен промолчала. Я видел, что она побледнела и, полуотвернувшись от меня, стала нервно перекладывать диванную подушку. Я выждал ее выпада и враждебно подготовился к отпору, как вдруг она повернула свое лицо, и я увидел, что оно все залито слезами.
Меня словно хлыстом подстегнуло: вся моя рассчитанная дипломатия разлетелась в прах, будучи смыта этими нежданными слезами; я вскочил со своего места, быстро пересел к Мадлен на диван, схватил ее руки, умоляя ее успокоиться и перестать плакать. Я был готов сделать все, что ей угодно, лишь бы она улыбнулась, лишь бы осушить эти безмолвно льющиеся слезы.
– Мадлен… друг мой!.. – растерянно заборомотал я, – что я наделал?.. Боже мой, что я наделал!.. Вы плачете, и это из-за меня!.. Простите меня, умоляю вас! Не плачьте! Я просто-напросто самолюбивый болван: я должен был бы на коленях благодарить вас за то, что вы здесь, что я слышу ваш голос, вижу ваше милое лицо и имею возможность держать ваши руки… Не верьте ни одному слову из того, что я только что наболтал вам! Я никогда не переставал думать о вас. Я думал целые годы, с неослабевающим интересом. Да, я мысленно оскорблял и проклинал вас, но не забывал, а теперь вижу, что все так же люблю вас и не переставал любить. Вы больше не плачете?.. О, благодарю вас!.. Я вас обожаю!.. Улыбнитесь мне, Мадлен, вы так заставили меня страдать!.. Вы обманули меня, играли мною, как игрушкой, но я ничего не имею против вас… вероятно, вы имели на это свои мотивы и право… Вы имеете все права, Мадлен!..
Весьма вероятно, что большинство читателей строго осудит мою детскую непоследовательность и болтливость, а между тем говорю, положа руку на сердце, все сказанное мною было вполне искренне и действительно выражало мое тогдашнее настроение и чувства. Меня каким-то чисто стихийным вихрем охватил порыв давно прошедшей юности: я точно снова превратился в прежнего порывистого и застенчивого юношу. Мадлен воскресила во мне давно позабытый пыл.
Я искренне сознавал всю несообразность своего поведения, но меня безгранично радовало, что я нашел то, что считал давно потерянным:
– Ах, наконец-то я снова узнаю вас! – растроганно промолвила она. – Но вы успокойтесь и садитесь против меня… могут войти.
– Ах, мне все равно!.. – отмахнулся я, – я люблю вас.
– Несмотря на прошлое? – улыбнулась Мадлен.
– Несмотря на прошлое, – горячо подтвердил я.
– Несмотря на моего мужа?
– А что мне до вашего мужа?
– Но ведь как-никак, а я все же обманула вас… Вы сейчас сказали, что я посмеялась над вами. Такой человек, как вы, не способен позабыть это и простить женщине; в крайнем случае, он неминуемо должен презирать ее.
– Полноте! – сказал я, – не будьте злой и не язвите! Лучше поговорим по душам. Я скажу вам чистую правду, без тени рисовки. Да, с вашей стороны по отношению ко мне было что-то необъяснимое и изводящее. Вы правы! Были минуты, когда я был близок к отчаянию, и тогда был способен и осуждать вас, и даже… проклинать вашу память. Но то бывали и такие минуты, когда я с жаром преклонялся перед обаянием своего таинственно «желтого домино». В такие минуты я винил лишь самого себя за происшедший разрыв. «Вероятно, я не так взялся, – думал я, – не сумел ни удержать ее, ни привлечь к себе… Но я был так молод, так неопытен и так неловок в любви!»
– Вы были удивительно трогательны! – задумчиво промолвила Мадлен, отрицательно покачав головкой.
– Вы сказали это так, – улыбнулся я, – что я стану ревновать вас к своему былому «я».
– Да, вы были удивительно милы, – серьезно повторила Мадлен. – По вашей манере держать себя, сейчас было видно, что вас воспитала женщина высшего света, И ваше незнание жизни можно было легко объяснить утонченностью и избытком деликатности. В вас было много притягательного.
– Однако это не помешало вам бросить меня! – горько промолвил я.
– Это было необходимо, – вздохнула в ответ Мадлен.
При этих словах я сильно вздрогнул. Я инстинктивно почувствовал, что сейчас настанет решительный момент, что Мадлен сейчас приподнимет завесу, окутывающую эту необъяснимую тайну, что она прольет свет на наше общее прошлое, но что причинит мне сильнейшее страдание. Я чувствовал, что произойдет нечто непоправимое, что навек убьет желание, еще смутно теплящееся в моей груди. Мне хотелось остановить ее, громко крикнуть: «Нет, нет, не надо, не говорите!» Надежда, так покорно и так кротко притаившаяся в моем сердце, молила о пощаде… но мои губы не дерзнули произнести слова, способные удержать Мадлен от ее признания.
Она заговорила не спеша, словно мысленно глядя в отдаленное прошлое… Казалось, что звенящий зной палящего летнего дня мягко окутывал ее исповедь.
– Наша встреча – дело рока, – промолвила она. – Не могу сказать, что я была безупречна, но все же я была менее виновата, чем вы можете предполагать… Выслушайте! Я непременно хочу, чтобы вы знали. – Говоря это, она взяла мои руки и не выпускала их до конца своей речи. – Поверьте, эта исповедь далеко не легка мне, но вы должны помочь мне, раз мы снова стали друзьями. Когда мы встретились на маскараде Талиасерпи, я искала вас… или вернее, искала личность, которая достаточно понравилась бы мне для того, чтобы… я решилась сделать то, что я сделала с вами.