Куколка
Шрифт:
— Я бы с удовольствием приняла ваше предложение, но мне необходимо найти работу, поскольку у меня нет достаточного количества денег, чтобы вернуться в Англию, — призналась она.
— Уверен, все уладится, — произнес француз, похлопывая ее по колену.
Внезапно Бэлль стало неловко. Возможно, в этом были виноваты усталость, холод и тревога, но ей показалось, что его доброта — всего лишь уловка, чтобы она чувствовала себя у него в долгу.
Бэлль прекрасно понимала, что существует единственный способ быстро заработать деньги в Марселе, и смирилась с этим. Она уже решила воспользоваться идеей, которую подсказали ей девушки у Марты. Бэлль с радостью
Однако девушка не стала говорить об этом вслух. Возможно, Арно Жермен искренне пытается успокоить ее, уверяя, что все будет хорошо. Если она скажет какую-нибудь резкость, он может высадить ее из экипажа, а она понятия не имеет, куда идти.
В конечном итоге Бэлль промолчала — это было самое разумное, что она могла сделать.
Мадам Албертин, рыжеволосая хозяйка гостиницы, защебетала с Арно по-французски, и, судя по ее радостному голосу и широкой улыбке, они на самом деле были добрыми друзьями.
Но внезапно она зажала рот рукой и повернулась к Бэлль.
— Мне не следовало обращаться к Арно по-французски, ведь вы не понимаете ни слова, — произнесла она на безупречном английском. — Прошу прощения. Пожалуйста, извините меня!
Бэлль улыбнулась и ответила, что не ожидала, что во Франции будут говорить на каком-нибудь другом языке, и ей следует хотя бы немного выучить французский язык, пока она здесь.
Арно поспешил откланяться и сказал, чтобы Бэлль не волновалась о счете, поскольку он с радостью готов оплатить его в знак благодарности за ее заботу об Аврил. Девушка устыдилась своих подозрений, поблагодарила Арно, поцеловала его в щеку и пожелала веселого Рождества.
— До скорой встречи, — попрощался он, целуя ей руку. — Я пришлю за вами экипаж.
Мадам Албертин было около сорока. Это была очень привлекательная рыжеволосая женщина с зелеными глазами и роскошной фигурой. На ней было красивое платье из серебристой парчи — Бэлль не могла глаз от него отвести.
— Сегодня я иду ужинать в ресторан, — пояснила хозяйка. — В остальные дни я хожу в очень мрачных одеждах, но сегодня канун Рождества, поэтому я принарядилась.
Когда мадам Албертин вела Бэлль по лестнице, она сказала, что надеется, что ей не будет слишком одиноко.
— У меня много постояльцев, но все они разъехались по домам. В ближайшее время я познакомлю вас с моими друзьями.
Комната, в которую она привела Бэлль, была маленькой, с простыми белыми стенами и ставнями на окнах. На медной кровати лежало яркое одеяло. Мадам Албертин поднесла спичку к уже сложенным в камине дровам.
— Скоро станет тепло, — сказала она. — Если бы я знала, что у меня будет гостья, я развела бы огонь пару часов назад.
— Здесь и так тепло, — с благодарностью произнесла Бэлль. — Я очень испугалась, когда сошла с корабля. Я просто счастлива, что месье Жермен привез меня сюда.
Мадам Албертин ласково улыбнулась.
— Приятно встретить Рождество в женской компании. Я оставлю вам на ужин немного хлеба с сыром. Уверена, что вы сами найдете кухню. Она прямо по коридору. Чувствуйте себя как дома, хорошо? Увидимся утром. Возможно, вы захотите сходить со мной на рынок, купить продукты к рождественскому ужину?
Последнее, о чем предупредила хозяйка, прежде чем уйти — в гостинице полно горячей воды, и если Бэлль хочет, она может принять ванну. В Новом Орлеане приходилось греть кастрюли с водой,
Ночью Бэлль спала как убитая. Она проснулась, лишь когда распахнули ставни и в комнату заглянуло солнце. В комнате стояла мадам Албертин с большой чашкой кофе в руке.
— Если вы собираетесь пойти со мной на рынок, нам нужно выходить прямо сейчас, — сказала она с широкой улыбкой. — Вставайте и одевайтесь.
Узкие извилистые улочки, ведущие к расположенному у гавани рынку, очаровали Бэлль. Дом'a в большинстве своем были довольно ветхими, краска на ставнях облупилась, а двери выглядели совсем древними. Располагались здания хаотично. Бэлль заметила сходство с Французским кварталом в Новом Орлеане: такие же ставни и кованые балкончики, но этот квартал казался старшим и менее собранным братом: улочки более узкие, запахи более насыщенные, и ни одной вывески на английском.
Когда они шли к рынку, Бэлль ни на шаг не отставала от мадам Албертин, опасаясь затеряться в огромной толпе. Она видела много рынков — в Севен-Дайлс был один большой рынок, который работал ежедневно, — но такого огромного не видела никогда.
Чего тут только не было! Какие только продукты не лежали на сотнях прилавков — названия очень многих из них Бэлль не знала. Кролики, зайцы, фазаны были подвешены за лапы на жердях. На огромных полках лежали уже ощипанные индейки, куры и гуси. Тут стояли прилавки с блестящими красными яблоками, а также с другими фруктами и овощами, настолько красивыми, что они напоминали произведения искусства. Здесь же лежали великолепные присыпанные сахарной глазурью торты к Рождеству, кексы с изюмом, цукатами и орехами и другие сладости с глазированными фруктами и орехами. Над прилавками свисали десятки огромных красных, коричневых и белых колбас, и продавец то и дело отрезал кусочек и протягивал покупателям попробовать. Стояло бесчисленное количество банок — Бэлль предположила, что это варенье, хотя и не могла понять из чего. Были прилавки, где продавался только хлеб; многие буханки были заплетены в косички или имели другую причудливую форму. Лежали травы, специи, стояли бутылки с вином и ликерами, коробки с шоколадом, ирисом и конфетами.
То тут, то там виднелись прилавки с расписанными от руки игрушками для рождественской елки, лежали имбирные глазированные пряники. Бэлль тут же вспомнила о Мог — та пекла такие же пряники на Рождество и развешивала их на веревочках над плитой.
Дома они никогда не наряжали рождественскую елку. Энни насмехалась над этой традицией. На самом деле казалось, что она вообще не любила Рождество. В семь лет Бэлль была очень разочарована, когда ей сказали, что в красный вязаный носок, который Мог вешает у печи, чтобы Санта Клаус положил туда конфеты, орехи и маленькие игрушки, в действительности все это кладет сама Мог.
Но, несмотря на то что Энни не признавала Рождества, она любила дух праздника. Когда бордель закрывался, девушки, которые жили далеко и не уезжали домой на Рождество, спускались в кухню, и Бэлль помнила, что вечер проходил очень весело, а мама и Мог были под хмельком. Иногда готовили гуся, иногда большую курицу. Подавали колбасу, изумительные пирожки и то, что Мог называла «особым рождественским жареным картофелем». Бэлль знала, что Мог понравился бы этот французский рынок — вокруг было множество женщин, напоминавших ее. Они наполняли корзины всевозможными лакомствами для своих семей.