Кукольная королева
Шрифт:
Они с Алексасом сговорились, что ли?..
— Думаю, дальше я дойду одна, — сказала Таша.
— На лестнице темно, Таша-лэн. Возьмите фонарь.
— Я прекрасно могу и…
— Нет, не сможете. Вы же не видите в темноте, как кошка. Я знаю каждую неровную ступеньку, а вы — нет. К тому же вы моя гостья, и я должен соблюдать законы гостеприимства. Возьмите, я настаиваю.
Таша решила не просвещать юного герцога, что первая часть его
— Спасибо. — Она приняла из руки Леограна тонкую фонарную дужку. — Спокойной ночи, ваша светлость.
И направилась вверх по лесенке.
Когда дверь наверху хлопнула далёким отзвуком, Леогран, слушавший шелест её шагов, задумчиво подкрутил ус. Качнул головой в такт своим мыслям.
— Думаю, она подойдёт, — сказал он негромко.
А потом тихо и аккуратно закрыл башенную дверь.
Фонарь оказался кстати: лампадки в комнате почему-то не горели и загораться не желали. Поставив его у окна, Таша оперлась ладонями на каменный подоконник.
Задумалась.
Старик-трактирщик, Алексас, Леогран… что-то в Ароне тревожило их. И пусть Таша не разделяла их тревог, но в словах Леограна всё же была доля истины.
Ведь что сама она знает о нём?
Он пастырь в деревеньке у озера Лариэт, подумала Таша. У него была возлюбленная по имени Лоура, которая давно умерла. Он обладает множеством интересных способностей и полезных навыков, и…
И всё.
…больно неравное соотношение знаний и неизвестности, прошептал тоненький голосок сомнений.
Таша посмотрела в небесную мглу с рассыпанным по ней звёздным крошевом.
Рассмеялась.
Это просто глупо: сомневаться в Ароне после всего, что он для неё сделал. Да и в чём его можно обвинить? В загадочности?
Она опустила взгляд на свечу, плакавшую воском в фонаре. Прежде чем направиться к кровати, посмотрела на золотистый лепесток пламени, ровно тянувшийся к потолку, и на его отражение в оконном стекле.
Замерла — поняв, что это отражение волнуется на несуществующем ветру.
Что за?..
Таша наклонилась, вглядываясь в тёмное застеколье. В колебании призрачного пламени явно присутствовал некий ритм: точно его сбивало чьё-то дыхание.
Затем подняла взгляд на своё отражение — и осознала, что её глаза никак не могут светиться мягкой осенней синевой.
Таша отшатнулась, ещё успев увидеть, как чужие отражённые губы разомкнулись, шепнув два слова. Обе свечи, здесь и там, рванулись пламенем в сторону и, зашипев, погасли. Дыша тяжело и порывисто, Таша взглянула на змеившуюся от фитиля тонкую белую дымку; судорожно метнувшись к тумбочке рядом с постелью,
И нахмурилась, вспоминая то, что видела.
Таша никогда не практиковалась читать по губам. Но почему тогда сейчас она так уверена, что не её отражение проговорило…
«Пусти меня»?..
***
Всплеснув волной обсидиановых волос, Кэйрмиль Норман подошла к кровати и протянула мужу простую глиняную чашку:
— Твоя настойка, милый.
Неровное пламя свечи озаряло комнату с бревенчатыми стенами. Обычную комнатку в охотничьем домике, с отсутствием изысков до аскетизма. Герцог развалился на кровати — рыжеволосый мужчина в длинной белой рубахе, с высеребренными сединой висками и сеточкой морщин в углах тусклых глаз. На лице стыло некое мрачное равнодушие, меж бровей залегла угрюмая складка.
Герцог молча протянул руку. В пару глотков осушив стакан, с тихим стуком поставил на тумбочку. Поднял взгляд.
И сквозь апатию в этом взгляде на миг пробилось что-то до того жуткое…
— Что такое?
Хрусталь её голоса прозвучал чуть удивлённо — но приоткрывшийся занавес его взгляда уже снова сомкнулся.
— Нет. Ничего, — бросил герцог. — Давай спать.
Кэйрмиль, улыбнувшись, легла рядом. Прильнула к мужу, позволив обнять себя, герцог коротко дунул на свечу, прежде чем потянуться к её губам с поцелуем — и в комнате воцарилась тишь и тьма.
***
— Значит, оборотни ещё и истинную сущность призраков видят?
— Для меня это было не меньшим сюрпризом, чем для тебя. Хотя известно, что звери видят то, чего не видно людям… значит, и мы можем. — Таша поболтала в воде босыми ногами, стараясь не поднять брызг и не замочить страниц своих «Мифов и легенд Аллиграна». Водяные лилии, дремавшие среди прозрачной глади, удивлённо качнулись на пробежавшей волне. — Не хочешь всё-таки рассказать, куда вы вчера ходили?
— Я хотел бы… — Джеми удручённо коснулся рукой воды.
Они сидели в парке Клаусхебера, на широком бортике круглого гранитного бассейна. В воде нарезали ленивые круги золотые рыбки, вокруг радовали глаз заросли шиповника. Ветер нёс водяную пыль: неподалёку рассыпал веер брызг большой фонтан с мраморными бортиками. Немного в стороне сирень бросала длинные вечерние тени на мощёные дорожки, вдалеке, у ограды, сияли золотыми цветами липы, из высокой травы здесь и там выглядывали ирисы. Крапчато-голубые, жёлтые, сиреневые, лиловые и даже чёрные — хоть оранжерею устраивай.