Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер
Шрифт:
Имелся даже один краснолицый щеголь в завитом, напомаженном парике, съехавшем набок. Приглядевшись, Лючано обнаружил, что обладатель парика пьян в стельку и еле держится на ногах — что, впрочем, не мешало ему горланить разудалую песню.
Но более всех поражал предводитель.
Еще не старик, костистый и высушенный, как сеченская тарань, он по случаю митинга разделся донага. Мослы, вздутые жилы и прочие прелести были выставлены на всеобщее обозрение. Завалящая повязка на бедрах смертельно оскорбила бы чувствительное достоинство вожака.
Толпу нагота лидера не смущала. А при одном взгляде на шляпу народ охватывало ликование. С запозданием обрушился звук: ритмичный вой и улюлюканье.
— Перевод! — велела Юлия.
— Сквер-на! Сквер-на! — без промедления отозвался комьюнион. — В о-мут!
— Секта Ревнителей. Местные ортодоксы, — скривившись, как от оскомины, пояснил Антоний. — Во главе с пророком Хосенидесом IV. Известный мракобес. На его счету ритуальных утоплений — тьма. Хосенидесу маркиз Рибальдо давно поперек горла…
— Какие меры приняты?
— Ворота и калитка заперты. По ограде пустили «кусачку» 2-й степени.
— Если начнут штурм, «двойка» их не остановит.
— На «тройку» не хватает энергии, — виновато потупился охранник.
— Они, должно быть, не в курсе, — вмешался Лючано, которому идея штурма очень не понравилась, — что маркиз улетел в вояж. Скажите Ревнителям, пусть приходят через шесть месяцев.
— Можно попробовать, — особой уверенности в голосе Антония не было. — Только Ревнители… Они нас «исчадиями неба» зовут. В смысле, инопланетников. И «отродьями Вышней Тьмы». Я в местных инфоресурсах смотрел. Обычно дальше проклятий дело не шло, но эксцессы случались.
— Свяжитесь с властями, — приняла решение Юлия. — В конце концов, у нас гарантии короля Бенуа! Уведомьте службу безопасности квартала. Пусть шевелят задницами! В парк никому не выходить, на провокации не реагировать. Нашим с парализаторами — занять боевые позиции у дверей и окон первого этажа. Полезут через ограду — стреляйте на поражение. Под мою ответственность!
— У вас есть связь с Гаем? — внезапно спросил Лючано.
Юлия с недоумением воззрилась на него.
— Вы надеетесь, что Гай пошлет своих людей мне на помощь?
— Вам — не знаю. Вы сообщите ему, что семилибертусу Борготте угрожает опасность. Смертельная опасность. Надеюсь, Гай не забыл про обязательства перед судом Китты?
— Борготта, вы гений! Антоний, слышал?
— Да. Вы вернетесь в дом, госпожа?
— Я буду здесь. Оставь мне комьюнион. Режим связи — распределенная сеть с дубляжом всех сообщений на ядро.
— Слушаюсь!
Охранник
— Уверена, дальше внешнего парка им не прорваться. Пророки, дери их в щель! — возбужденная необходимостью оборонять дом от фанатичных босяков, Юлия напрочь забыла о притихших детях. Щеки ее покрылись багровыми пятнами, дыхание участилось, делаясь сиплым. — Шесть человек с парализаторами… Хватит! Первые лягут, остальные разбегутся. В крайнем случае, охрана отступит сюда. Не бойтесь, Борготта, до этого вряд ли дойдет.
«Парализаторы, — задумчиво сообщил Добряк Гишер, — это хорошо. Шесть парализаторов против трех сотен безмозглых эскалонцев во главе с милейшим Хосенидесом IV. Дружок, на твоем месте я бы присмотрел пути отступления…»
Лючано завертел головой, озираясь, привстал на цыпочки.
— Вон дверь в западное крыло. Там можно спрятаться, — маленький Давид тронул его за ремень брюк, указывая свободной рукой за кусты.
Джессика, разумеется, не преминула уточнить:
— Или вылезти через окно на улицу и убежать.
— А Ревнители, — буркнул Тарталья, — подкрадутся с тыла. И давай нас топить!
— Не подкрадутся, — хором ответили близнецы. — Они от пророка ни на шаг.
Действительно, на экране голый пророк реял над толпой, стоя на плечах своих последователей и чудом сохраняя равновесие. Шляпа сбилась на затылок, наконечник стрелы уставился в зенит.
— Верные! — надрывалась акустика комьюниона, транслируя речь Хосенидеса. — Сыны Ревнивца! Доколе исчадья небес…
Автопереводчик сбился на невразумительный скрежет.
— …искушать нас адскими бубенцами?! Доколе Рибальдо Бесноватый…
Опять скрежет и уханье.
— Заветчане! Шатаются устои веры! Жилища знати стали вертепами разврата! Наг, яко из чрева матери, истинно вещаю вам, укрыв главу священным убором…
Проповедь была достойна сериала «Скрежет зубовный», спонсированного вехденскими фундаменталистами. Критики и искусствоведы давным-давно осудили «Скрежет…» за пропаганду межрасовой розни и потакание низменным вкусам. Но честные эскалонцы сериалов не смотрели, критикой не интересовались — и воспринимали слова Хосенидеса с нездоровым энтузиазмом.
— То-пи! То-пи!
— О-мут!
— Веди, Нагой!
— Со мной ли вы, заветчане?!
— С тобой!
— Готовы ли претерпеть, восстав и отринув?
— А-а-а!
— Зрите ли вертеп смутный? Логово Бесноватого?!
— Зрим!
— На-гой! На-гой!
— Кто дрожит от страха за дверьми вертепа?!
— Кто-о-о?! О-о!
Тишина.
Воцарившись по мановению длани Хосенидеса, зловещая, внезапная, она таила вопрос, один на всех: кто?! Скажи, Нагой, укажи перстом, и мы ворвемся, сокрушим, разорвем, растопчем и предадим воде то, что останется. Затишье перед бурей не могло длиться долго. А сукин сын пророк умело держал паузу, обводя паству пылающим взором.