Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер
Шрифт:
— Стойте!!!
Вопля не услышал никто. Ехал мобиль, стоял легат, десантура «рубила шаг». Профессор Мваунгве и Антоний Гракх следили за записью триумфа. Но над происходящим, запихивая его в «волшебный ящик», как повариха толкает в кадушку сбежавшее тесто, взмыл Лючано Борготта по прозвищу Тарталья — вспоминая себя, обретая личность.
Это стоило колоссального труда.
Если поначалу он сохранял волю, путешествуя во времени и пространстве, достраивая события на основе действий знакомых людей, то в последних случаях он терялся, словно ребенок —
Как огрызок флуктуации растворялся в нем, становясь верной, услужливой частью единого целого, так и Тарталья растворялся в эпизодах прошлого — чужое делалось своим! — без остатка.
Капля в волнах, лист в кроне.
Ситуация пугала бы, не будь она такой естественной. Нельзя ужаснуться, обнаружив, что ты дышишь, ходишь, жуешь ломтик сыра… Но Лючано хотел наблюдать за триумфом Гая лично — зритель с именем и биографией, ровня горилле-профессору и шефу охраны. Он не знал, откуда возникло это властное желание. И знать не хотел.
Управлять «волшебным ящиком» вручную оказалось гораздо труднее, чем, растворенному, плыть по течению.
— А теперь продолжим…
Парад сместился, частью уходя за край изображения. Возникли трибуны на поплавках-антигравах. На главной трибуне в окружении сенаторов стоял наместник Тит Макций Руф с дочерью. Юлия внимательно следила за триумфом. В ее позе крылось знакомое напряжение. Оскал хищника, белая, как снег, кожа; черные волосы разметались по плечам. Глаза помпилианки впились в легата, вознесенного ритмом марширующих колонн.
Точно так же, два года спустя, она будет смотреть на пророка Хосенидеса, реющего над толпой фанатиков.
Соперник посягнул на добычу пантеры!
Оператор дал крупный план: рука со скрюченными пальцами (на безымянном — кольцо с рубином) протянулась к мобилю триумфатора. Человек на заднем сиденьи вдруг перестал шептать, схватил легата за горло и впился ему в ухо зубами. Лавровый венок свалился под ноги гвардейцам. Спустя миг туда же полетел и обезумевший шептун.
Багровый, гневный Тумидус склонился к пульту управления мобилем. Автодрайвер отключился, машину несло боком. Колонны сбились с шага. Гвардия без видимых причин превращалась в толпу. Кое-кто из десантников пустился в пляс. Местами вспыхнули драки. Вокруг мобиля кружился хоровод, ничем не похожий на парад минутной давности.
А на трибуне царствовала фурия.
Центр сокрушительных вибраций.
Изображение дрогнуло, рассыпаясь на сотню невнятных фрагментов. Мелькнул, беззвучно отдавая приказы, наместник. Юлия стояла на коленях, истерически хохоча, и норовила поцеловать отца в бедро. Зеленые хламиды врачей окружили ее, скрыв от посторонних взглядов. Порядок на площади быстро восстанавливался. Гвардия приходила в чувство, строилась, подчиняясь приказам офицеров. Минута — и триумф продолжился.
Без шептуна, которого унесли на носилках.
— Вы видели, — сказал Антоний. — После этого случая госпожа Руф три дня была невменяема. Третий день вы застали. Мы привезли больную на Китту, в «Пальмовую ветвь». Вы имели счастье видеть ее выходки
— Сомнительное счастье, — уточнил психиатр. — Биби Руф желала подчиняться. Умоляла, чтобы ей причинили боль. Пыталась соблазнить меня и обслуживающий персонал. Следующие дни — упадок сил, безволие, утрата интереса к жизни. Скажите, биби Руф лишилась рабов до нервного срыва — или после?
Антоний забрал инфокристалл из ячейки.
— До. Наши медики полагают, что обезрабливание послужило причиной срыва.
«Говорит правду, — отметил Лючано, паря над „волшебным ящиком“. — Умалчивая, что потеря рабов — не итог трагической случайности, а результат целенаправленного эксперимента. Чего вы хотели добиться, умники-помцы, трудясь над „клеймом“ добровольца Юлии Руф?»
— Что ж, такой вариант вполне реален. Мутация «клейма». Помните, что я говорил о Лоа биби Руф? Обожженные потерей рабов, щупальца втянулись, стрекальца переродились в клешни. Теперь она не в состоянии взять раба обычным способом. Удивляюсь, как она вообще выжила! В критические моменты «клеймо»-мутант активизируется. Реагирует на раздражитель. Главные параметры кризиса: толпа под воздействием харизматичного лидера. Или толпа в момент поклонения святыне.
— Гвардия на параде — это вам не толпа!
— Извините за неточное сравнение. Я не социолог. Я лишь очерчиваю общий контур.
Психиатр наклонился вперед, упершись в пол кулаками. При его телосложении это было нетрудно. Глазки, утонув под мощными надбровьями, горели огнем исследователя, столкнувшегося с открытием.
— Лоа биби Руф в кризисной ситуации делается агрессивен. Переродившиеся щупальцы хватают добычу клешнями, опасно воздействуя на психику жертв. Конкурент подавляется, либо иным способом утрачивает роль лидера. Вы видели, баас Гракх: занятый управлением мобиля, легат-триумфатор перестал быть в центре внимания. Как следствие, он выпал из сферы влияния биби Руф. Но долго удерживать добычу клешни не могут. После кризиса мы имеем гиперкомпенсацию вспышки агрессии. У больной возникает прогрессирующий комплекс жертвы. Тотальная зависимость от окружающих, инстинкт подчинения, сексуальные отклонения…
— Это лечится?
— Я, конечно, стабилизирую вибрации Лоа… Но никаких гарантий, что это не проявится у биби Руф снова. Мои рекомендации: избегать кризисных ситуаций. Присутствие на парадах, демонстрациях, публичных торжествах, массовых религиозных служениях — категорически нежелательно. Подробности я укажу в медицинском заключении.
На столе опять булькнул коммуникатор. В сфере возникла знакомая мордочка ящерицы. Заместитель ничего не сказал: появился и исчез, напоминая о себе.
— Вынужден вас ненадолго покинуть, баас Гракх…
В голосе психиатра сквозило раздражение. «Сами видите, — ясно говорило оно, — я и рад бы продолжить наш увлекательный разговор, но дела… Эти работнички банан не очистят, чтоб не прикусить палец!» Верно выбранная интонация вселяла в собеседника уверенность, что он-то гораздо более интересен Мваунгве, чем какие-то нелепые дела. А безмолвный выпад в адрес неумех-работничков был особенно приятен сердцу Антония Гракха, начальника охраны.