Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер
Шрифт:
— Друзья?!!
— Так Нейрам говорит. Я как он говорю. Я соглашаюсь.
Антис с пенетратором — друзья?! Тарталья в полной мере уяснил, что чувствовали вехдены, видя, как герой-символ зализывает кровоточащую рану. Привычный миропорядок трещал по швам. Скорее мышь подружится со змеей, а вудун обсчитает гематра, чем возникнет подобный союз!
Тем не менее, он готов был побиться об заклад: это правда.
Ясно, отчего доблестный Нейрам Саманган не афишировал свою дружбу с флуктуацией класса 6P. За контакты с «птичкой» прокуратура Лиги
Флуктуации для «белковых ничтожеств», согласно определению Фаруда — главная опасность в космосе. Дикие звери-людоеды на проезжих дорогах. А зверей удобнее считать неразумными. Всех скопом, без исключений. Иначе найдутся защитнички, борцы за права угнетенных искажений континуума — поднимут хай, продавят поправки к законам, объявят пол-Галактики заповедником…
Как тогда прикажете трассы зачищать?
Дружба с пенетратором — нонсенс для ученого, предательство для обывателя и катастрофа для тех, кто руками-ногами цепляется за собственную исключительность. Всплыви подобная информация — дымом развеется миф о монополии Человечества на разум, веками вдалбливавшийся в сознание «монополистов». Ломка стереотипов, самодовольный «венец творения» кубарем летит с пьедестала — строить отношения с теми, кого считал даже не злобными тварями, а вредными природными явлениями…
«О чем ты думаешь, малыш? — изумился маэстро Карл. — У вас воздуха на десять часов, а ты вселенские вопросы решаешь?!»
— Спасибо, что пришли к нам на помощь! — брякнул Лючано.
И почувствовал себя полным идиотом, со справкой из психдиспансера.
— На помощь? К вам?
В голосе птицы звучало удивление. Пальцы на руках с беспокойством зашевелились.
— Зачем — на помощь? Я в Нейрама явилась. Он пропал. Раньше назад. Сейчас здесь возник. Я почуяла. Его надо исправлять. Вас — не надо.
Взгляд птицы уперся в Лючано. Амебу с холодным любопытством изучали под микроскопом. В глазах Пульчинелло не осталось белков — только аспидно-черные зрачки, расширенные до безумных пределов. Во мраке равнодушно мерцали далекие искорки.
Не в силах уйти на глубину, проникнуть в захваченное тело целиком, довольствуясь периферией, Шам-Марг искажала облик антиса. Выдавливалась наружу, как паста из тюбика.
— Я помню, — внезапно заявила флуктуация. — Раньше назад ты иначе был. Здесь сейчас изменился. Часть нашего съел. Лучишься…
— Они заодно! Оборотень! Умри!!!
Нервный барабанщик, о ком все успели забыть, вскинул лучевик, целя в грудь Тартальи. Руки стрелка тряслись, ствол ходил ходуном. Но выстрели он молча, у жертвы не было бы и шанса. А так кукольника спас вопль Гива — и пониженная гравитация. Иначе капитан Бижан не преодолел бы одним прыжком расстояние, отделявшее его от барабанщика.
Луч ушел в стену, глубоко прорезав обшивку. Полетели искры, крайний сверху обзорник погас. Вновь запахло горелым. Трубач сшиб приятеля с ног, но
Юлия осталась на месте, не вмешиваясь.
Близнецы-гематры спали.
— Убейте его! — надрываясь, орал барабанщик. Силовые «браслеты», которые раньше сковывали Лючано, пришлись кстати, стянув крикуну запястья. — Это шпион! Мутант! Убийца! Мы все сдохнем из-за…
Хрясь!
Тяжеленный кулак гитариста, чье действие Тарталья имел несчастье испытать на себе, впечатался Гиву в ухо. Барабанщик подавился воплем и обмяк.
«Нокаут», — с одобрением хмыкнул Добряк Гишер.
— Просим прощения за инцидент, — хмуро бросил гитарист пенетратору, вставая и вытирая ладони о штаны. Он тер и тер, словно намеревался добыть трением огонь. Одно из вехденских ограничений? Пожалуй, нет.
Во всяком случае, Бижан ничего подобного не сделал.
— Вы что-то говорили о «части нашего»? — с невинным видом поинтересовался капитан. — Которую съел наш общий друг?
— Я раньше назад его помню, — птица дракой пренебрегла. Она до сих пор, не моргая, смотрела на невропаста. — Я в малом теле была. В другом малом была и сплыла.
Никто не знал, можно ли счесть это образчиком флуктуативного юмора.
— Хотела взять… Мало слов. Трудно объяснить. Раньше назад ты есть, — сжатый кулак «овоща» уставился в грудь «общего друга», как недавно — ствол лучевика. — Ты точно есть.
— Я, — покорно согласился Лючано. — Я точно есть.
«„Горлица“, малыш. Она намекает на яхту Мальцова…»
— Яхта «Горлица»! Тринадцать лет назад! Вы были полковником?!
— Тринадцать? Не знаю. Раньше назад я была. Ты был. Помню.
«На яхте птичка чирикала куда лучше, — с иронией заметил маэстро Карл. — А сейчас каркает, будто ей слов не хватает. И почти все фразы заканчивает глаголом. Действие подчеркивает? Разучилась говорить по-человечески?»
— Вы тогда общались без проблем. Спорили, возражали…
«Малыш, не забывай: перед тобой — чуждое существо. Огрызок времени, ломоть пространства; сумма волн. Ее „дружба“ с антисом — пустой звук. Ты ведь тоже „дружишь“ с саженцем, проросшим в тебе?»
— Я человеком пользовалась. Понятия, структуры, слова были. Здесь сейчас — нет. Нейрам прячется. Говорить не хватает. Я хочу объяснять.
«Овощ» механически повел головой, осматривая рубку.
— У вас вещь есть. — Шам-Марг указала на рамку гиперсвязи. — Пространство-время-энергия. Очень полезно есть. Здесь сейчас будем смотреть.
Она уверенно направилась к рамке, по дороге расслаиваясь. Эфирная субстанция, наполнявшая Пульчинелло изнутри, не поспевала за материальным телом. Двойники-призраки — человекообразные фигуры из стеклистого марева — отделялись от антиса и торопились следом. Однако, когда Шам-Марг остановилась, призраки не втянулись обратно в тело, а зависли цепочкой, колеблясь, как от легкого ветерка.