Кукольное тело
Шрифт:
— Что ты хочешь от Виен? — спросил Лит, одним ухом прислушиваясь к голосам.
— Уговорить её пойти со мной в подземелья. Показать её драконам. Доказать, что люди могут быть добрыми и сильными, а не злобными и слабыми, прячась за спинами драконов, — ответил Эган.
Его голос звучал глухо и твёрдо: сейчас этот дракон внушал уверенность, а не желание пожалеть. Но Лит предпочитал следить за языком тела: руки Эгана были расслаблены, а ступни направлены в сторону главы, что означало только одно — ящер говорил искренне. Но сыщику и этого оказалось мало: он скользнул взглядом по чертам его лица. У человеческого облика этого дракона нос был с горбинкой, что говорило о его внутреннем
— Я хочу объединить наши народы, — добавил Эган. — Научить их воле и самостоятельной жизни. Чтобы они больше не боялись седых волос и смерти. Я хочу вывести мой народ на поверхность, к солнцу! Мы слишком долго сидели в темноте из-за вас, людей! У всех есть шанс. У драконов он тоже должен быть.
Лит вздрогнул, вспомнив то, что рассказал Сэнда о голубоглазом мальчишке…
«Я всего лишь хотел посмотреть на людей… Хотел убедиться, правду ли говорит наш глава…» — пробормотал мальчишка, утирая сопли рукавом.
— Это вы убили моего предка! — возразил Лит.
— Где ты это прочитал?! — возмутился Эган, сжав кулаки. — Это твой прарапрапра… дедушка пожелал убить законного наследника рода Чаритонов?! Драконы были вынуждены выполнить его желание! И… И… Тем драконом, оторвавшим голову наследника, был я… Это я виноват в том, что сын Малони погиб на этой бойне! Я хочу исправить свою ошибку.
Эган разжал кулаки и прикрыл глаза, а ошарашенный Лит аж перестал дышать, вспоминая обрывки записей из книги рода Чаритонов. Всё было именно так, как сказал Эган. Только там не было имени того человека, кто приказал убить наследника, пожелав, чтобы во главе Павильона встал его сын. Там было написано другое: «Законного наследника рода Чаритонов убил дракон с чёрной чешуёй. Норит Чаритон, родной дядя юноши, скорбел очень долго. Его сын, Карим Чаритон, долго отказывался встать во главе Павильона. Наконец он согласился».
Лит подумал, холодея: «Получается, мой род тянется от убийцы?!».
— Сыщик! Твой предок Норит Чаритон был убийцей, — сказал Эган, словно прочитав его мысли. — Но виноваты в этом, конечно же, драконы, которых Норит и попросил избавить от юноши! Вот только мы, будучи существами подневольными, которые не могут жить без людей, не боятся признавать свои ошибки! А вот люди никогда не признаются! Даже если можно было бы воскресить Норита Чаритона, который попросил меня убить своего собственного племянника, чтобы поставить во главе угла своего сынка, разве он признался бы, что ошибался? Нет. Он повторил бы то же самое.
Лит не знал, что ответить. Только что его мир перевернулся с ног на голову: древний род Чаритонов, основавший город Чаган, всегда был в его главе. Предки и потомки расследовали самые запутанные убийства. Но среди сыщиков оказался убийца, который не захотел марать свои руки, и поэтому испачкал лапы дракона.
— Вся эта таинственная болезнь, — прошептал Лит, прикрывая глаза, — находится на моей совести…
— Ну вообще-то да, — съязвил Эган. — Частично. Виноваты и люди, и драконы, которые так и не смогли за много-много веков научиться говорить «нет»! Но… Что вышло, то вышло. Надо решить проблему. Ради мира мне нужна Виен. Поэтому я помогу тебе.
Лит промолчал. Перед его
Девушка оглянулась, подошла к столу, села слева от Лита и задала неожиданный вопрос, заглянув ему в глаза:
— Легко ли быть главой?
— Нг-м, — холодно бросил Лит, глядя в её тёмные глаза, в которых читалась и нежность, и сила. — Каждый день приходится выбирать между личными принципами, совестью и тем, как должно быть.
Этот образ сменился другими, такими же туманными: Мэт Тиом и его матери, лекарь Ран Борг и его предсмертная записка, болтун Дин Дану и его сестра… Теперь же на кону стоял мир в Чагане, ценой которого была маленькая хрупкая девушка, в чьих глазах сочеталась щемящая нежности и удивительная сила.
— Вот так общее дело объединяет врагов, — буркнул Эган. — Нам нужно найти Малони. Пока ещё не поздно. Только она знает всё.
— Знаю, — послышался женский холодный голос.
У Лита аж кровь застыла в жилах: всего лишь в одном слове было столько боли, невысказанных мыслей, невыраженных чувств, проглоченных слёз, что казалось — они стекают чёрной вязкой тушью на деревянные половицы… Этот звук бил главу по ушам, заставляя хмурить брови и ощущать, как в груди бешено колотится сердце. Если бы у Эгана была кровь и сердце, разгоняющее её по венам, то ящер почувствовал бы то же самое. Но дракон мог только считывать эмоции с лица главы.
Прошло несколько мучительно длинных мгновений…
Мужчины оглянулись и увидели Малони: женщина тихо зашла в комнату и остановилась, поджав тонкие губы. С её небрежно надетых одежд комками падала пыль подземелий. Первым сообразил дракон. Эган злобно усмехнулся:
— На ловцов и зверь бежит?
— Вы посредственные ловцы, раз зверь сам пришёл, — в тон ему ответила Малони.
Лит усмехнулся.
— Что ты задумала? — спросил ящер.
— Отравить тебя, как и в тот раз.
— Только ли меня?.. — прищурился Эган, скрещивая руки на груди.
— Глава мне тоже глаза мозолит, — Малони улыбнулась, приподняв левый уголок рта. — Уже много лет.
— Что ты сделала с моим городом? — холодно бросил Лит.
В его словах было столько боли, невысказанных мыслей, невыраженных чувств, проглоченных слёз, что казалось — они тоже стекают чёрной вязкой тушью на деревянные половицы… Но Малони осталась беспристрастной.
— Всего лишь отравила воду, — холодно бросила она. — На бойне я потеряла сына. Моя ненависть к людям столь велика, что мои слёзы веками падали в Белую реку. Солнце испаряло её мутные воды, потом моя ненависть проливалась дождём, впитывалась в землю, поднимала мёртвых. А живые ели пищу, выращенную на этой земле. Потребовалось лишь одно озвученное желание, чтобы моя накопленная ненависть вызвала болезнь, обратив жалких людишек в болтунов.
— Ты не могла это сделать без человека, — ответил глава. — Ты всего лишь дракон!
— Не могла, — Малони сильнее поджала губы. — Мы сделали это вместе с Тэ.
Глава застыл подобно каменному изваянию. На его лице плясали тени: это играло пламя свечи.
— Тэ смотрел на незнакомцев, — продолжила говорить Малони, глядя вправо вверх. — Красная кожа на лицах пугающе стремительно покрывалась пузырями, глаза были сожжены, а крик застыл на опухших кровавых губах, тоже покрытых пузырями. Возле женщины лежал железный ковш с деревянной ручкой. Мальчик услышал всхлип и посмотрел в угол: там лежал ребёнок. Он тяжело дышал. Это был Сэнда. Скажи, глава, достойны ли люди жизни?