Кукольный домик

Валлворк Крейг

Она решила, что это слезы, но когда Дарси почувствовала, как что-то мокрое упало ей на лицо, она подняла глаза и увидела на потолке темное пятно воды, бесконечное, как лужа масла. Она отступила назад и смотрела,

как каждая капля падает на пол. И тут она поняла, что жидкость не черная, а красная. Дарси упала на колени, затряслась и зарыдала, осознав, что комната, из которой текла кровь, была ванной. В ее хрупком сознании промелькнула картина расчлененного тела матери. Она бросилась в убежище тени, обхватив ее за плечи, как шаль. Это должен быть сон, предположила она. Ее родители не собирались заканчивать свою жизнь вот так. Они были счастливы. Они никогда не оставят ее. На чердаке снова раздался шум. Дарси подняла голову. Если это был сон, то ей нечего бояться, и если ее отец прав, то того, кого она видела на чердаке, тоже можно объяснить.

Ее ноги ослабли, ночная рубашка промокла от пота и слез. Она прошла мимо ванной комнаты, не заглянув туда, и, когда снова оказалась у подножия чердачной лестницы, глубоко вдохнула. Мир замедлил свой ход, пока она поднималась по лестнице. Все было как прежде: коробки не сдвинуты с места, паутина свисает с каждого из четырех углов, тени жалко

прижимаются к каждой стене. А рядом стоял кукольный домик, светящийся в тусклом свете, как хэллоуинская тыква, — мрачный символ ее судьбы. Она осторожно подошла к нему. Фигурки ее родителей не изменились — так и остались в своей экспозиции смерти. Она опустилась на колени перед кукольным домиком и увидела, что ее собственная маленькая модель тоже стоит на коленях, прямо перед миниатюрным кукольным домиком. На горле маленькой фигурки виднелась красная полоса, как будто что-то перерезало горло девочки. В этот момент на шею Дарси упал сквозняк, и краем глаза она увидела руку. Кончики каждого пальца были обмотаны марлей, сквозь которую просачивалась темная кровь, словно сложнейшая работа над деталями пропитала кожу до плоти. Тыльная сторона руки была покрыта шрамами, толстыми, как пиявки, и хрип отказывающих легких будоражил ее волосы. Мерцание маленького ножа сужало зрачки, а на горле его холодное острие мешало произнести слова, которые она так хотела произнести, но не смогла.

Все можно объяснить. Все можно объяснить. Все можно объяснить.