Кукурузный мёд (сборник)

Лорченков Владимир Владимирович

Америка, Америка… Нам стали слишком малы твои тесные джинсы, так что мы оставляем их в Молдавии и едем к тебе, родная, подумал Лоринков.

Подумал об этом еще раз, и улыбнулся. Сказал:

– Нафоткал, Лёня, – сказал он фотографу.

Тот пробурчал, промычал что-то. В гундосне его Лоринков различил лишь что-то про «физиков и лириков». Ничего, подумал Лоринков. Скоро я забуду и тебя, и газету, и Молдавию, и вообще

все. Солнце, яркое Солнце будущего светит мне в глаза, подумал он. Сказал:

– Ну раз так, поехали отсюда, – сказал он.

– Нам лишь бы фотографии были, а текст я и сам… – сказал он.

– М-м-м-мр-рр-р-р-р, – пробурчал что-то неодобрительно фотограф.

Лоринкову почудилось слово «фактчекинг». Журналист усмехнулся, пожал плечами. Пожал плечами. Сказал напоследок крестьянам:

– Быдло, вот вы так ничего и не поняли, – сказал он.

– А ведь только что перед вами выступил великий поэт, – сказал он.

– Событие мирового масштаба, – сказал он.

– Два раза к вам, в Бессарабию занюханную, заезжали великие поэты, – сказал он.

– Первый раз я, – сказал он.

– Второй раз Пушкин, – сказал он.

– Между прочим, у меня в семье тоже был эфиоп! – выкрикнул он тщательно продуманную и сфальсифицированную легенду, чтобы все, вспоминая о нем, сразу же вспоминали и Пушкина.

– Так что мы с Пушкиным оба эфиопы и оба гении!!! – крикнул он.

Крестьяне, молча, смотрели на городских. Мяли в руках шапки. Пастух Василика даже обомочился потихоньку, потому что поднять руку и отпроситься до ветру ему не хватило смелости. Уж больно задиристыми выглядели городские. Лоринков сел на переднее сидение. Поднял брови, увидев лицо фотографа в лобовом стекле.

– В чем дело, Игнат Семенович, – спросил раздраженно Лоринков.

– Пф, пф, ш-шшшш, – сказал фотограф.

Это значило, что спустило шину.

…ночью крепко спящих и пьяных Лоринкова и фотографа– – ради которых, как положено в молдавском селе, устроили свадьбы, крестины и похороны, чтобы потешить иностранцев или городских – положили на носилки.

Примотали руки к палкам. Понесли в поле. Аккуратно положили.

– Василий, – обратился к агроному сельский председатель Никита.

– Oui (да – фр.), – сказал Василий, начавший окапывать носилки с гостями.

– Etes-vous s^ur que nous fassions tout correctement? (вы уверены, что мы все правильно делаем – фр.) –

спросил Никита.

– Certainement. N'avez-vous pas entendu ce qu'il a dit? (конечно! вы что, не слышали, что он сказал? – фр.) – сказал Василий.

– A vrai dire je n'ai aucune id'ee de ce qu'il nous a dit (по правда говоря, ничего не понял – фр.), – смущенно признался Никита.

– Moi aussi, mais ce n'est pas du probl`eme (да и я не понял, ну и что – фр.), – пожал плечами Василий.

– Il est important que trois fois a `ete prononcee mot «'ethiopien» (главное, что им три раза было произнесено слово «эфиоп» – фр.), – сказал он.

– Alors quoi? (и что? – фр.) – не понял Никита.

– Nikita, vous – comme toujours, – ne lisez rien (вы, как всегда, безграмотны – фр.), – раздраженно бросил Василий.

– Rappelez-vous du H'erodote! (вспомните о Геродоте – фр.) – напомнил он.

– Alors quoi? (и что? – фр.) – не понял Никита.

– Je suis `a bout de nerfs `a cause de vos questions! (меня начинают выводить из себя ваши расспросы – фр.) – рассердился Василий.

– Mais si… (но отчего же… – фр.) – растерянно ответил Никита.

– H'erodote parla des 'Ethiopiens qui ont sacrifi`e leur roi chaque ann'ee (Геродот говорил о том, что эфиопы приносили в жертву своего царя раз в год – фр.) – напомнил Василий.

– Pensez-vous que cet homme 'etrange… Est-il le roi 'ethiopien? (думаете… этот странный человек – царь Эфиопии? – фр.) – удивился Никита.

– Non, mais il n'est pas n'ecessaire faire tout litt'eralement quand on fait la magie (нет, но в магии главное не буквализм, – фр.) – бросил Василий.

– Assez qu'il est Ethiopie et nous sacrifions la victime… Et voil`a… c’est la hic (достаточно того, что он эфиоп и мы принесем его в жертву, вот и все, вот и вся недолга – фр.), – сказал он с надеждой.

– Peut-etre nos champs vont enfin r'ecolter! (может быть, наши поля начнут, наконец, плодоносить! – фр.) – сказал он,

– Sinon, nous allons mourir de faim (иначе, мы умрем от голода» – фр.), – сжал он губы.

Крестьяне села Ларга разговаривали толькопо-французски.

Ведь из сельской школы за 25 лет назависимости, уволились все учителя, кроме старенькой преподавательницы французского.

Поэтому крестьяне села Ларга не знали никаких других языков.