Кукушкины дети
Шрифт:
– Локтями, локтями себе помогай!
– Ой, мамочки…
– Миша! – Натали вырвалась из удерживающих рук, устремилась к брату, но её снова оттолкнули в сторону. Секунды летели стремительно. Движения Михаила замедлились, его пальто окончательно намокло и теперь неумолимо тянуло вниз.
– Держи, держи! – к полынье подскочил незнакомый Натали молодой человек, протянул Михаилу багор, подползая к полынье на животе, по-змеиному. Окоченевшие пальцы Грушевского несколько раз соскальзывали с гладкого древка, но в какой-то момент ему всё же удалось ухватиться.
– Держи
– Спасибо, – чувствуя, как внутри всё противно трясется, девушка залезла в сумку, которая висела поперёк груди, достала деньги, попыталась было отсчитать купюры, но пальцы не слушались, бумажки разлетались по льду. Плюнув, девушку сунула всю пачку неизвестному спасителю.
– Не надо, – он вежливо отодвинул руку Натали, но та мотнула головой, молча запихнула деньги в карман его пальто и вернулась к Михаилу.
– Дети Грушевских, – вдруг донеслось из толпы, поднялся невесомый шепоток, как будто ветер перебирал листья деревьев, и Натали ощутила на себе пронзительные, как ножи, взгляды. Не обращая на них внимания, Наташа помогла Михаилу развязать коньки, завязки которых уже задубели, как и его одежда, подхватила под руку, поторапливая, потащила к ждущим клиентов извозчиков. Приказав гнать во весь опор, девушка заставила Михаила снять промокшее пальто, затем стянула свою шубку, укутала брата в неё, насколько было возможно.
– Думаешь о проклятии? – стуча зубами, через силу выговорил Михаил. – Ты аж в лице изменилась, когда люди нас узнали.
– Пусть говорят, что хотят, – буркнула Натали, обнимая брата и прижавшись к нему так крепко, насколько это было возможно, в попытке согреть, но тот всё дрожал всем телом и дышал надрывно и со всхлипами. – Всё будет хорошо.
– Наташа, всё хорошо, – проглатывая половину слогов, заверил её Михаил.
– Всё хорошо, всё хорошо, – бормотала Натали, когда с силой подпихивала брата к входной двери дома. Оглядевшись, она заметила влажные от снега ботинки Софьи Фёдоровны.
– Маменька! – как бы ни хотелось, чтобы голос звучал твёрдо, он всё равно сорвался на отчаянный взвизг. Грушевская выбежала на лестницу – даже раньше, чем Натали перестала кричать, словно материнское сердце заранее подсказывало ей о том, что что-то случилось. Натали показалось, что мир на секунду будто взял паузу – миг этот длился целую вечность – и понёсся скачками.
Софья Фёдоровна громко звала дворовых и Мирона, приказывала принести водки, нагреть ванну, ощупывала Михаила, на щеках которого выступил лихорадочный румянец. Натали оттеснили в сторону; она опустилась на пуфик в углу, чувствуя, как густым, липким облаком опускается усталость. Со второго этажа спустился Дмитрий, увёл Михаила за собой. Софья метнулась было к дочери, но замерла на полпути, развернулась и поспешила к кухне, привычно теребя рукава блузки.
День словно сбился с привычного ритма, завтрашнее
Целый день Натали не могла увидеться с Михаилом – его то парили в бане, то маменька сидела в его комнате и плакала, а Наташа не выносила её причитаний. Пробраться к нему удалось лишь перед сном.
Михаил полулежал в облаке мягких подушек, закутанный по самые уши тройкой пуховых одеял и быстро и, как будто, нервно объяснял что-то Дмитрию, который курил у приоткрытого окна.
– Ты что делаешь?! – Натали поспешила к Дмитрию, выхватила у него сигарету, выбросила в окно и захлопнула створку. – Ты думаешь, Миша сегодня недостаточно замерз?!
– Натали, – Михаил рассмеялся. – Всё в порядке…
– Как ты себя чувствуешь? – Натали сердито посмотрела на Дмитрия и села рядом с Михаилом, поправляя одно из одеял.
– Хорошо, – Михаил снова улыбнулся, по-настоящему, но Наташа неверяще склонила голову, присматриваясь.
– А выглядишь ты не так уж хорошо, – на щеках Михаила неровными пятнами растекался румянец, а чёлка взмокла от пота.
– Да мне просто жарко. Маменька собрала одеяла со всего дома.
В дверь постучали; вошла Галя с подносом, на котором выпускал из тонкого носика ароматный пар заварник. Михаил замолчал, перевёл взгляд на девушку. Натали переглянулись с Дмитрием, и они, не сговариваясь, засобирались на выход.
– Как ты думаешь, это должно было случиться сегодня? – вдруг спросил Дмитрий, когда они вышли в коридор.
Натали показалось, что её ударили по голове тяжёлым пыльным мешком.
– Дима!.. – только и смогла произнести она.
– Я лишь стараюсь быть реалистом, – Дмитрий смотрел куда-то поверх её головы. – Михаил – следующий по старшинству…
– Это ничего не значит! – перебила его Наташа, хлопнув по плечу. – Это просто совпадение!
– Хотя со смерти Андрея не прошло года. А он погиб почти ровно через год после Егора, – вполголоса продолжил Дмитрий. Натали вся сжалась.
– Замолчи! Замолчи-замолчи! – громким шёпотом затараторила она. – Если не перестанешь, я скину тебя с лестницы!
– А кто-то мне вчера говорил, что всегда будет на моей стороне, – Дмитрий наклонился к ней так, чтобы его лицо было напротив её. Вопреки ситуации, он широко улыбнулся, но ни радости, ни доброты в этой улыбке не было – лишь губы растянулись механически.
– Это – другое! – сердито взглянула на него Наташа. – Это…
Договорить ей не дали громкие голоса из комнаты брата. Натали нервно обернулась; в груди похолодело от дурного предчувствия.
Из комнаты выбежала бледная Галя; глаза её лихорадочно обежали коридор.
– Дмитрий Алексеич! У барина жар, горячий, точно уголёк! – выпалила горничная.
Дом снова всколыхнуло суетой: Михаила снова растирали водкой, Галя колола лёд для холодных компрессов, Натали хлопала дверьми сервантов в поисках мёда или малинового варенья, стараясь не смотреть на мать, у которой тряслись бледные до синевы губы.