Кукушонок
Шрифт:
Казалось бы, после недавно прошедших в кинотеатрах с огромным успехом, хотя и неоднозначно воспринятых публикой, отечественных фильмов с откровенно эротическим уклоном «Маленькая Вера» и «Интердевочка», это вполне невинное игровое действо уже никого не должно было покоробить. Однако пока оно шло, Жора видел, как лица сидевших в седьмом ряду партера партийных и советских руководителей области окрашивались последовательно в красный, бледный и зеленоватый цвета. Но в открытую отреагировал на происходящее на сцене лишь один пожилой зритель, демонстративно покинувший притихший зал с громким возмущенным возгласом: «Как вы такое смотрите?! Стыдобища! Порнуха!
– И какую рецензию прикажете нам печатать? – спросил Жора у тестя.
– Я вам напечатаю! – пригрозил Иван Кузьмич. – Распустились, понимаешь! Завтра разберёмся, кто эту похабщину разрешил к нам притащить! Жди оргвыводы.
Однако, как ни странно, оргвыводы не последовали. Еще недавно за куда меньшую провинность – размещение рекламы о подписке в виде накрытой газетой голой девушки – всесильный обком исключил из партии и снял с должности редактора местной молодёжки. А сейчас итогом бурного обсуждения театральной постановки стало объявление всего лишь выговора начальнику областного управления культуры, пригласившему эту заграничную труппу на гастроли без предварительного просмотра и согласования репертуара. И больше того: спектакль запретить не решились, и он шёл еще неделю с дотоле невиданным аншлагом.
После этого Жора наконец-то окончательно осмелел и выступил с большой разоблачительной статьей в популярном центральном еженедельнике, мгновенно приобретя всесоюзную известность. В этом нашумевшем опусе он разделал под орех прежде родную компартию, выдав все её секреты. Рассказал про подмену органов государственной власти, про номенклатурные привилегии со спецмагазинами и спецполиклиниками, про кумовство, вновь припомнил первых помощников капитана. И убедительно доказав, что КПСС никакая не «ум, честь и совесть нашей эпохи», заявил о своем выходе из партии. А в день публикации материала сдал секретарю партбилет, предварительно выдрав из него фотографию, и уволился из газеты.
– Ну, ты и гадёныш! – кричал на него, багровея обвислыми щеками тесть. – Перевёртыш, перерожденец, двурушник хренов! Мы тебя со всей душой в семью приняли, свинья ты неблагодарная! Ты память своего деда опозорил!
– Какую еще память? – удивился Жора, который давно забыл свою выдумку о предке, якобы до смерти бившемся с басмачами за советскую власть.
– Ладно, деда! – не слушая его, продолжал негодовать Иван Кузьмич, – Ты в какое положение меня, мать твою …, поставил, а?! Меня же, из-за тебя, перерожденца хренова, партия в порошок сотрет! За потерю бдительности! Пригрел змею на груди!
– Вы бы при детях не матерились, а? – попросил, пытаясь остановить поток бранных слов, Жора.
– Нет, ты мне, поганец, скажи: ты зачем в партию вступал?!
– Хотите, честно? – с кривоватой наглой ухмылкой спросил Жора. – Ладно, будет вам по-честному: за тем же, что и другие! Потому, и вы не хуже меня знаете, что у нас в стране беспартийному ничего не светило: ни приличной должности, ни хорошей зарплаты, ни продвижения по службе. А я не хотел быть человеком второго сорта! Я хочу жить здесь и сейчас, а не когда-нибудь в обещанном вами светлом будущем! Да, поначалу я верил в ту лабуду, что вы нам с детства внушали: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!», «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»? Ну, и где этот ваш коммунизм?
– Как же я тебя раньше-то не раскусил?! Притворялся, значит, наш приспособленец?
– Да, приспособленец! – парировал Жора, вспомнив, что лучшая защита – нападение. – Это вы, ваша партия
– Ага, и ты решил, что пришло время разогнуться, прозреть и покаяться?! И давно ты таким праведным стал? Может, и премии за свои сраные заметки вернешь?! Ты думаешь, этой поганой статейкой из пешки в ферзя превратился, имя себе сделал, знаменитым стал, наверх взлетел? Не-е-ет, ты, негодяй, всплыл, потому что дерьмо всегда всплывает! О жене, детях подумал? Ты на какие шиши будешь их содержать, а!? Тебя ж никто ни на какую работу теперь не возьмёт!
– Во-первых, не орите на меня, Иван Кузьмич! – повысил голос и Жора. От былой, пусть и непритворной, его почтительности не осталось и следа. – Какой-то вы не последовательный: то вы за, то вы против генеральной линии партии на новое мышление и на самоочищение – совсем меня запутали! У нас, если не забыли, на дворе демократизация и гласность!
– Издеваешься, что ли, демагог хренов?! Ты еще поучи меня, щенок! Нахватался: генеральная линия, генеральная линия! – передразнил Иван Кузьмич. – Да, этого твоего пустомелю «Меченого» и снять недолго, если будет в том же духе народ смущать! И не таких снимали!
– Ну, это ещё вопрос: кто кого раньше снимет, – возразил Жора. – А если, антр ну, – щегольнул он знанием французского выражения и тут же его перевел, – только между нами, честно и всерьёз, вы что: не видите, куда страна катится? Дожили: у нас уже средь бела дня немецкие летчики на Красной площади садятся! И никто ни гу-гу! А то ли ещё будет! Вы же умный человек! Всё, кончается ваше время! Готовьте запасной аэродром, папаша, и делайте ноги, пока не поздно! Спасибо, конечно, вам, что поддержали нас с Дарьей на первых порах, а теперь я сам как-нибудь. Ну, а если хотите, чтобы ваши дочь и внучки были сыты, лучше помогите, пока еще при власти, снять хороший офис. Я тут с одним нашим поволжским немцем бизнес надежный замутил: будем торговать импортными компьютерами и оргтехникой. Сами же не умеем делать, а буржуйская продукция нарасхват пойдёт.
– Вот что тебе, Георгий, неймётся, а? Какого еще рожна тебе надо?! Тебя же лично партия не обидела, нет? На хорошую работу пристроен – не мешки ворочать, не сопли детишкам в сельской школе подтирать! В коммуналке не ютишься, ни в каких очередях ни за чем не стоишь…
– А я, может, не за себя, а за народ радею. Людям сегодня на одну зарплату жрать нечего, а на две – некогда!
– О, тоже мне, радетель нашелся! Что-то не замечал я, чтобы это тебя раньше заботило! Дарья, зачем ты откопала этого говнюка на наши головы?
– Пап, пожалуйста, не впутывай меня в эти ваши дела – я в них ничего не понимаю, – отозвалась из кухни дочь. – Жора – взрослый мужчина и, наверно, знает, что делает. А у меня своих забот полон рот…
– Деда, ты зачем на папочку кричишь? – хором вступились за отца и близняшки.
– Да пошли вы! Ишь, спелась семейка! Ноги моей в вашем доме больше не будет! – прокричал он из прихожей и хлопнул дверью…
Но хватило гнева тестю ненадолго. Может потому, что в обкоме за идеологический выверт Жоры его не только не пожурили, а даже посочувствовали: мол, с этой перестройкой совсем молодёжи мозги задурили! Тем более что ничего нового, чего за время гласности в стране публично не обсудили и не предали анафеме, Горелов в той статье не сообщил: так, по верхушкам пробежался. А вся его смелость свелась лишь к громкому хлопанью партийной дверью…