Кулибин
Шрифт:
С Кулибиным у нее были личные счеты. Она третировала его за то, что он не оказал ей какой-то мелкой услуги. А тут смели испросить подчиненному награду без ее ведома, к тому же человеку, ей лично неприятному. Входить в общение с царицей по делам Академии она считала своей монополией. И вот она идет на разрыв с Державиным, грубит ему и учиняет скандал, который всем становится известен.
В своих «Записках» Державин так описывает этот эпизод (изложение он ведет от третьего лица):
«…по просьбе на высочайшее имя бывшего при Академии Наук известного механика Кулибина за какую-то неисполненную ей [Дашковой] услугу не жаловала и даже гнала и выпросил [Державин] ему к получаемому им [Кулибиным] жалованию триста рублей, — в сравнении с профессорами еще тысячу пятьсот рублей и казенную квартиру, а также по ходатайству за некоторых людей не испросил им за какие-то поднесенные ими художественные безделки подарков и награждений: хотя это и не относилось прямо до его [Державина] — обязанностей, но должно
70
Там же, стр. 653–654.
Царица никогда не упускала случая похвастаться «своим» Кулибиным перед высокопоставленными иностранцами.
Так, например, в 1796 году прибывший в Петербург шведский король Густав IV посетил кунсткамеру и осмотрел изобретения Кулибина. Разумеется, шведский король, как того требовал этикет, «осыпал похвалами» Кулибина, «ласково с ним беседовал», говоря, что «этот человек одарен необыкновенными талантами», и т. п. Все это восхищало верноподданнически настроенных биографов Кулибина.
Еще раньше, в 1780 году, приезжал в Россию «инкогнито» под фамилией графа Фалькенштейна австрийский император Иосиф II. В Петербурге императору расхвалили чудо России — Кулибина. Император посетил кунсткамеру и познакомился с изобретениями нашего механика. Потом он изъявил желание увидеть изобретателя. Вот как описывает эту встречу Мельников: «В то время в Петергофе был назначен маскарад. Туда приглашены были все, могущие присутствовать при дворе. Кулибин явился в русском боярском костюме. Он стоял в углу, оттертый блистающей толпою царедворцев. Вдруг он увидел смятение среди танцующих, и кто-то восклицал:
— Кулибин, Кулибин! Где же мой Кулибин?
Толпа раздвинулась и дала ход кавалеру и даме. Дама — в русском платье, залитом золотом и бриллиантами. Кавалер, с нею шедший, был в черном домино. Дама сказала по-французски:
„Вот и Кулибин“.
Кулибин сразу понял, кто была она. Незнакомец поклонился и взял Кулибина за руку, сказав по-французски:
— Я очень счастлив тем, что вижу вас, господин Кулибин. Я давно слышал о вас и ваших произведениях и очень удивлялся им, увидав их в кунсткамере. Я убедился, что в наше время вы — единственный механик. Я от души уважаю вас, и поверьте, что эти слова столь же искренни, сколь велики ваши произведения. Я очень рад, что имею случай познакомиться с таким необыкновенным человеком, как вы.
Кулибин не знал французского языка и только кланялся. Поняв, что разговор не может состояться, император сказал:
— Я очень жалею, что не знаю русского языка, не могу воспользоваться беседой знаменитого русского механика» [71] .
Эти пустые светские комплименты все равно не могли бы утешить Кулибина, даже если бы он и знал французский язык. «Знаменитый русский механик» переживал подлинную трагедию изобретателя.
Более резкий контраст, чем двор императрицы и научно-технические планы Кулибина, трудно придумать.
71
И. П. Мельников, Иван Петрович Кулибин, стр. 231.
Петербургская набережная против Петропавловской крепости.
Старинная гравюра.
Санкт-Петербургская Академия наук и кунсткамера в XVIII в.
VIII
Самокатка и оптический телеграф
И все же Кулибин находил время заниматься серьезными изобретениями.
В 1791 году он изобрел «самокатку». Она не дошла до нас, — не захотел этого сам автор. Изобретение всякого рода экипажей, приводимых в движение мускульной силой самих людей, чрезвычайно характерно для периода, предшествующего внедрению на транспорте механического двигателя. Большинство таких самодвижущихся повозок оказалось практически непригодным из-за несоответствия между весом экипажа и относительной слабостью мускульной силы людей, но два средства передвижения, использующих эту силу, — велосипед и дрезина — вошли в практику.
Почти во всех больших европейских странах с XV–XVI веков были свои изобретатели самокаток. В России
Кулибин не знал истории самодвижущихся экипажей и думал, что осуществляет оригинальную и свежую идею.
72
Леонтий Шамшуренков сидел четырнадцать лет в городской тюрьме в качестве свидетеля по делу купцов г. Яранска, мошенничавших на винокуренных своих заводах. Из тюрьмы Шамшуренков подал в сенат бумагу, в которой излагал, что «такую коляску он, Леонтий, сделать может подлинно, изобретенными им машинами на четырех колесах с инструментами так, что она будет бегать и без лошади, только правима будет через инструменты двумя человеками, стоящими на той же коляске, кроме сидящих в ней праздных людей, а бегать будет хотя через какое дальнее расстояние и не только по ровному местоположению, но и к горе, будет где не весьма крутое место». (Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. М., 1900 г.)
Изобретатель был вызван в Петербург. Ему дали средства. Он сделал коляску в 1752 г. Сенат признал ее годной для езды, а Шамшуренкова водворил на прежнее место. Но мысль его продолжала неугомонно работать. Он предложил сенату еще «сани-самоход» «часы-верстомер». Дальнейшая судьба Шамшуренкова и его изобретений неизвестна.
Кулибин был и конструктором-изобретателем и строителем и, следовательно, заносил на бумагу только то, что не считал возможным удержать в памяти. Поэтому чтение его чертежей, относящихся к самокатке, очень затруднено. При этом текст, написанный карандашом, частью стерся, частью стал неразборчивым. На чертежах делались и посторонние записи. Специалисты разбирают различные пометки, относящиеся к какому-то музыкальному инструменту.
Установлено, что Кулибин проектировал одновременно и четырехколесную и трехколесную самокатку [73] . Современники упоминают только о трехколесной. Принцип устройства механизма сводился, видимо, к тому, что задние колеса вращались при помощи храповика, помещенного на оси. Такое устройство было вообще характерно для конструкций того времени. В «Некрологии», составленной сыном Кулибина, сказано: «Слуга становился на запятки в приделанные туфли, подымал и опускал ноги попеременно, без всякого почти усилия, и одноколка катилась довольно быстро». Описывает движение самокатки и Свиньин. Чертежи не дают специалистам возможности вполне разгадать устройство этих «туфель» (педалей) и выяснить их роль. В общем предполагается, что две тяги, которые были соединены с педалями, вращали вертикальную ось с большим на ней маховым колесом. При нажиме ног на «туфлю» собачки зацеплялись за зубья, поворачивали среднюю шестерню и давали ход маховому колесу. Инерция обеспечивала равномерность хода. Торможение достигалось растяжением пружин, стремящихся сворачиваться. При большой скорости торможение было невозможно, грозило поломкой зубцов барабана. Для остановки требовался более медленный ход. Свиньин имеет в виду торможение, когда говорит о том, что «механизм самокатки сей был так остроумно устроен, что в гору она катилась скоро, а под гору тихо».
73
См. статью И. Ростовцева с многочисленными иллюстрациями в «Архиве истории науки и техники», вып. V, стр. 375–379, 1935 г. Реконструкция произведена автором названной статьи.
Трехколесная самокатка Кулибина. Реконструкция Ростовцева.
Устройство тормозов представляет для специалистом большой интерес по новизне идеи и своеобразию ее выполнения.
Как мы уже отмечали, для механиков XVIII века весьма характерно устройство приборов, основанных на действии часовых пружин. И тут тоже в основу торможения был положен типичный для той поры принцип действия часовых пружин. Рулевое управление плохо представлено чертежами, и о нем приходится только догадываться. Уменьшение трения достигалось применением системы, аналогичной современным цилиндрическим подшипникам. Такое же устройство подшипников было у кулибинского подъемника, изобретенного для перенесения царицы в верхние этажи дворца.
На оборотной стороне одного чертежа, относящегося к самокатке, имеется надпись Кулибина, указывающая на способ крепления колес к оси: «У колес ступицы толстые и тонкие, концы отрезать гладко, надеть на палку и сыскать, повертев, настоящий центр, потом очертить во всех местах. У ступиц верно по чертам прорезать для круглого и квадратного конца оси дыры, сделать на круглом конце оси круглые, а на квадратном квадратные из толстой меди трубки, а к широкому концу трубки напаять для прикладки к ступице круга».